Фурутан : Рассказы о Бахаулле [бахаи : russian : www.bahairesearch.com]

РАССКАЗЫ О БАХАУЛЛЕ
Собраны и составлены Али-Акбаром Фурутаном
(c) George Ronald Oxford 1986

Перевод с персидского на английский Катаюн и Роберта Крераров при участии друзей

Перевод с английского Владислава Киселева

!!!Перевод предварительный и нуждается в редакторской правке!!!

ПРЕДИСЛОВИЕ

В девятнадцатый день месяца Гоул (Речь) 132 года ЭБ (11 декабря 1975 года) мысль о том, чтобы собрать личные воспоминания отдельных людей о жизни Благословенной Красоты, посетила сего слугу. К счастью, эта идея была тепло принята возлюбленными друзьями-бахаи и встретила у них сердечную поддержку. Первым шагом стала переписка, либо напрямую, либо через Национальное Духовное Собрание бахаи Ирана, с теми верующими или семьями, которые предположительно обладали такими воспоминаниями и записями, и многие из них ответили, передав нам все имеющиеся у них материалы по этой теме. Далее, после внимательного рассмотрения и изучения этих воспоминаний были отобраны наиболее подходящие отрывки, некоторые из которых приводятся без изменений, в то время как остальные были пересказаны и обобщены в этом сборнике. Наконец, в тексте приводятся ссылки на различные книги и брошюры, как напечатанные, так и находящиеся в рукописном варианте, с помощью которых можно собрать другие истории и воспоминания, связанные с жизнью Благословенного Совершенства.

Необходимо добавить, что из тех, кто удостаивался чести встречаться с Бахауллой - а некоторые получали такую милость неоднократно - лишь немногие сохранили для потомков свои переживания. В связи с этим труд по составлению этого сборника не был легким, и уж ни в коем случае он не является всеобъемлющим. Позвольте, однако, выразить надежду на то, что в будущем усилиями друзей будет проведена более тщательная и полная работа в этом направлении. Следует отметить, что с момента первого издания рассказов в 1978 году под названием "Дастанхаи Аз Хайяти Онсури Джамали Агдас-и-Абха" (Издательство бахаи, Тегеран), сборник значительно пополнился рассказами, любезно предоставленными за прошедшие два года.

Бахаулла был известен Своим современникам прежде всего под данным Ему при рождении именем Мирзы Хусейна Али Нури. После Провозглашения в 1863 году Себя Тем, приход Кого предвосхищал Его Предтеча Баб, Богоявление для нынешней эпохи - Он остался в истории и для всемирной общины бахаи под именем Бахауллы, Славы Божией. В этих рассказах Он также упоминается и под другими титулами, такими как "Благословенная Красота", "Предвечная Красота", "Благословенное Совершенство" - так часто называли Его и те, кто удостоился неизмеримой чести побывать в Его присутствии, и все остальные верующие. Многие другие имена и титулы, свидетельствующие о Его положении, приводятся Хранителем Веры Бахаи в книге "Бог проходит рядом" (God Passes By), истории первого столетия этой Веры. Вот один из абзацев книги: "Тот, Кто при столь драматических обстоятельствах был избран сносить непомерную тяжесть столь славной Миссии, был никем иным, как Тем, Кого потомки провозгласят, а Его многочисленные последователи уже признали Судьей, Законодателем и Искупителем рода людского, Устроителем всей земли, Объединителем чад человеческих, Открывателем долгожданного тысячелетия, Зачинателем нового "Вселенского Цикла", Установителем Величайшего Мира, Источником Величайшей Справедливости, Глашатаем зрелости всего человечества, Создателем нового Миропорядка, а также Вдохновителем и Основателем всемирной цивилизации" (с. 93-94 англ.).

Эти рассказы наглядно демонстрируют двойное положение Пророка, или Явителя Бога. Бахаулла так писал об этом в Своей Книге Убеждения, Китаб-и-Иган: "Первое - положение умозрительности и чистого единства,... если ты назовешь их одним именем,... ты не погрешишь против истины... Ибо они, все вместе и каждый в отдельности, призывают народы земли к признанию Единства Божия... Посредством их Откровения, их качеств и имен, явлены в мире Откровение Божие, Его качества и имена" (сс. 152, 178). В том, как относились к Бахаулле окружавшие Его друзья и паломники, мы видим, что они знали об этом Божественном положении, возложенном Богом на Его избранных Посланников. В ряде бесценных описаний того, как Бахаулла являл Слово Божие в молитвах, стихах и Скрижалях, мы ощущаем проистекающие от Него величие и силу, , а также Его "совершенное и полное самозабвение, в коем я не властен ни над своей радостью или горем, ни над жизнью своей", в присутствии "Господа всех имен и Творца небес" (Послание Сыну Волка, с. 41 англ., а также Пространная Обязательная Молитва). Еще одним свидетельством этого первого положения, объединяющего Его со всеми Пророками прошлого, являются упоминания о Его всеохватывающем знании: не прибегая ни к каким используемым нами средствам сообщения, не прилагая усилий и затрачивая ни секунды, Он просто знает обо всех мыслях других людей и обо всех происходящих событиях. Эту способность объясняет Его Сын, Абдул-Баха, в Своей книге "Ответы на некоторые вопросы": "Поскольку Святые Сущности, высочайшие Явители Божии, охватывают сущность и качества творений, превосходят и вмещают существующие реальности и понимают все вещи, следовательно, Их знание есть знание божественное, а не приобретенное - то есть, сие есть святой дар, сие есть божественное откровение" (с. 111). Наконец, в рассказах встречаются также некоторые случаи, когда проявляется еще одна способность Избранников Божиих, описанная Абдул-Баха в таких строчках: "Святые Явители являются источниками чудес и открывателями божественных знамений. Для Них всякая трудная и неисполнимая вещь является возможной и простой. Ибо посредством Своей сверхъестественной силы, что стоит над природой, Они воздействуют на мир природы... Однако... для Явителей Божиих чудеса сии и дивные знамения не имеют значения... Ибо если мы считаем чудеса вескими доказательствами, на самом деле они являются доказательствами и свидетельствами только для тех, кто присутствовал при их совершении" (там же, с. 75).

Второе положение, столь живо описываемое в наших рассказах, является Их собственная личность, человеческая сущность, "положение отличия, присущее миру творения и его ограничениям. В этом смысле каждый Явитель Божий имеет особую индивидуальность, четко определенную миссию..." (Китаб-и-Иган, с. 176 англ.). При том, что Бахаулла обладал невероятным величием, властью и силой, тем не менее среди Своих спутников Он проявлял милость, заботу, юмор и простоту, трогающие и вдохновляющие нас. Как любящий отец, Он растил Своих детей с умеренностью и нежностью, наставляя каждого в соответствии с его пониманием, способностями и духовным положением. Обращаясь с каждым по-своему, Он никого не обделял Своими щедротами.

Таковы благоволения, что изливает Он
на всякую душу,
Что всякий считает Его
своим личным Господом.

Поистине, лучшим описанием этого Его положения служат слова Благословенной Красоты в Своей Книге Иган: "Для каждого Мы являемся самым любящим спутником, долготерпеливым и ласковым другом. Мы ищем дружества с бедными, а среди богатых Мы смиренны и отрешены" (с. 249-250 англ.).

ПРИМЕЧАНИЯ И БЛАГОДАРНОСТИ

Приводимые на этих страницах слова, что приписываются Бахаулле, не следует считать Его непосредственными высказываниями, но скорее Его речениями, переданными со слов паломников и друзей. Проследить ход событий и исторический план многогранной жизни Бахауллы, начиная от Его рождения в 1817 году в Тегеране и заканчивая Его вознесением в 1892 году в Усадьбе Бахджи возле города-тюрьмы Акки, - обстоятельств, приведших Его из праздности богатства к внезапному и несправедливому заточению в мрачной и зловонной темнице Тегерана Сиях-Чаль, а затем к изгнанию Его в 1853 году навечно из родной земли: сначала в Багдад, где в 1863 году Он объявил о Своей Миссии в Саду Ризван, сразу после этого - на самый запад Османской империи в город Адрианополь, и вслед за тем, в 1868 году, - на вечную ссылку в "Величайшую Темницу", - выходит за рамки этого сборника. Подробные описания вышеперечисленных событий приводятся в целом ряде книг, исторических трудах, среди которых самыми значительными являются книга "Бог проходит рядом", написанная пером Хранителя Веры Бахаи, и уникальное повествование Набиля Азама, частично опубликованное под названием "Провозвестники Рассвета", но большая часть которого, касающаяся обстоятельств жизни Бахауллы, еще не увидело свет, а также некоторые другие, более поздние публикации. Некоторые из этих книг приводятся в списке литературы в конце сборника, чтобы читатели при желании имели возможность ознакомиться с этими рассказами в их оригинальном виде.

Выражаю свою сердечную благодарность тем, кто помогал в создании этого сборника, передавая истории, сохранившиеся в семейных архивах и преданиях, и уверяю в том, что в их честь я вознесу молитвы в Святых Гробницах. Вот их имена:

Абул-Казим Афнан
Ахмад Асбаги
Доктор Амин Джаззаб
Доктор Атаулла Надими Ширази
Атаулла Нутхи
Атаулла Сирус
Ферейдун Рахими
Хабиб Тахерзаде
Иззат Табиби Неджефабади
Джалал Нахджавани
Джалал Нутхи (Хамаюни)
Доктор Михди Самандари

Я также глубоко признателен Катаюн и Роберту Крерарам за их точный перевод этой книги с персидского на английский.

В конце каждой истории сделана ссылка на ее автора или рассказчика, передавшего нам материал. Опубликованные источники приводятся более детально в списке литературы. Следует отметить, что истории, взятые из неопубликованных записей Набиля Азама, подписаны просто "Набиль".

I
ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
1817-1844

Эти истории о детстве и юности Бахауллы рассказал Абдул-Баха:

Мать Благословенной Красоты была в таком восхищении от Него, что не могла скрыть своего изумления Его поведением. "Это дитя никогда не плачет, - бывало, скажет она. - Он не похож на других младенцев, которые в грудном возрасте всегда такие беспокойные..."

В возрасте пяти или шести лет Благословенная Красота увидел сон, который рассказал отцу. Ему приснилось, будто был Он в саду, а большие птицы налетали на Него со всех сторон, но не могли причинить Ему никакого вреда. Потом Он спустился к морю и, когда плавал, птицы с неба и рыбы с моря нападали на Него, но Он не пострадал.

Отец позвал известного прорицателя истолковать сон. "Сон свидетельствует, - отвечал прорицатель, - что Ребенок будет основателем великого Дела, и все властители и ученые мужи всего мира будут нападать на Него, но, подобно птицам и рыбам, не принесут Ему вреда. Он одержит победу надо всеми".

Когда Бахаулле было семь лет, однажды Его мать наблюдала, с каким изяществом Он держится, когда проходит мимо нее туда и обратно, и заметила отцу: "Он немного низковат", на что отец отвечал: "Так уж это важно? Разве ты не знаешь о Его способностях и талантах? Какой ум! А какая проницательность! Он словно пламя огня. Даже в столь юном возрасте Он превосходит зрелых мужей".

Когда бы ни обсуждались серьезные проблемы, которые никто не мог разрешить, юный Благословенная Красота давал решение (Ишраг-Хавари, стр. 62, 65, 67).

Еще будучи ребенком, Благословенная Красота увидел, как государственный сборщик податей трижды приставал к Его отцу и в грубой и несправедливой манере требовал уплаты налогов. Не в силах вынести эту несправедливость, Он, еще будучи совсем маленьким мальчиком, оседлал коня и скакал три дня до Тегерана, где добивался увольнения несправедливого и деспотичного сборщика податей. Ему удалось собрать необходимые для увольнения бумаги, после чего Он вернулся к родителям (Из неопубликованных воспоминаний доктора Зия Багдади, записано со слов Абдул-Баха).

Однажды юный Благословенная Красота присутствовал на собрании, проводимом Мирзой Назар-Али, суфийским муршидом (духовным наставником), который был более почитаем при дворе Мухаммад-Шаха, чем сам первый министр, Хаджи Мирза Агаси. В своей речи Мирза Назар-Али дошел до того, что заявил: "Я буду последним из восседающих на престоле мистического знания; череда великих мистиков завершится со мной, ибо я достиг такой степени отрешенности, что даже если Иисус Христос вдруг явится на пороге, сие не произведет во мне никакой перемены".

Все кивали и одобрительно шептались, за исключением Бахауллы, Который обратился к говорящему: "Джинаб-и-Хаким, Я задам Вам вопрос и призываю Вас дать на него честный ответ. Если без вашего ведома занавесь при входе поднимется, войдет царский палач с саблей в руке и направится к вам, окажет ли это воздействие на Вашу невозмутимость?"

Немного поразмыслив, Мирза Назар-Али ответил: "Да, это подействует на меня".

"В таком случае, - закончил Бахаулла, - Вам не следовало делать подобного заявления" (Набиль).

В Ялруде, провинция Мазендеран, известный муджтахид по имени Шейх Мухаммад Таги собрал вокруг себя около тысячи учеников, которых учил богословию и иногда ставил перед ними трудные задачи. Однажды в кругу своих школяров он попросил их объяснить один хадис (исламскую традицию). Они предложили различные идеи, но ни одна не удовлетворила его. Бахаулла, Который иногда останавливался в Ялруде и приходился дальним родственником муджтахиду, присутствовал при этом, и Шейх Мухаммад Таги попросил Его дать Свое объяснение. Оно повергло великого мужа в молчание, а на следующий день он обратился к своим ученикам: "Не менее двадцати пяти лет я учил и воспитывал вас. Вы же совершенно не способны раскрывать смысл хадиса, в то время как еще не носящий тюрбана юноша дал такое блестящее объяснение" (Ишраг-Хавари, стр. 65-66).

Благословенная Красота владел поместьем в деревне Куш-Хизар возле Тегерана, что славилась своим приятным климатом. Однажды первый министр, Хаджи Мирза Агаси, проезжал мимо деревни и был настолько очарован красотой поместья, что просил Бахауллу продать его. "Если бы оно было только Моим, - ответил Бахаулла, - Я бы с радостью принял Ваше предложение, ибо сей мимолетный мир в Моих глазах имеет цену много меньшую, чем сия деревушка, и Я не имею к нему никакой привязанности. Но есть другие, и в их числе Мои младшие братья, которые владеют ею со Мной. Обсудите с ними Ваше намерение; если они согласятся, мы поступим, как угодно Вам" (Набиль-и-Азам, стр. 83-84).

Перед Провозглашением Баба в 1844 году Благословенная Красота жил в Тегеране, но на летние месяцы часто оставался в Мург-Махалли, провинция Шимран, или иногда направлялся в Такур, провинция Нур. Однажды Он провел лето в Мург-Махалли в саду под названием "Сад Хаджи Багира". Он жил в трехэтажном особняке с видом на небольшое озеро, посреди которого был покрытый растительностью скалистый остров. Временами там разбивался шатер, и около ста пятидесяти друзей собирались в небольшом саду, окружавшем его. Бахаулла часто говорил об этом месте (Скрижаль Абдул-Баха, адресованная Баширу Илахи, 16 дил-хиджжа 1337 года Хиджры).

СОБЫТИЯ ПОСЛЕ ПРИНЯТИЯ ВЕРЫ БАБИ И ИЗГНАНИЕ ИЗ ИРАНА

1844-1853
9

Вскоре после Провозглашения Баба Благословенная Красота взялся за то, чтобы донести Его послание людям провинции Мазендеран. Один влиятельный богослов послал двух своих прилежных учеников, бывших также его зятьями, в Даркалу, чтобы разыскать Бахауллу и оспорить Его учение. После того, как они услышали Его объяснения во время первой же встречи, они были очарованы Им, смиренно попросились к Нему в услужение и не вернулись к своему учителю. Весть об их обращении быстро разлетелась по провинции и послужила причиной принятия Дела Баба огромным количеством людей (Набиль-и-Азам, стр. 79).

Ученики Баба, в количестве 81 человек собравшиеся на совещание в Бадашт, были гостями Предвечной Красоты со дня прибытия до дня отъезда; никому не было позволено возместить какие-либо расходы самому (Набиль-и-Азам, стр. 211).

Однажды ночью в Амуле, когда Бахаулла в сопровождении нескольких друзей, среди которых были Мулла Багир Тебризи, Хаджи Мирза Джани из Кашана и Мирза Яхъя, Его сводный брат, направлялись на помощь осажденным баби в форт Шейха Табарси, они были арестованы и задержаны представителями властей. Духовенство требовало предать их смерти, пока наконец исполняющий обязанности губернатора, серьезно обеспокоенный и намеревавшийся держать их до возвращения губернатора, не приказал подвергнуть их наказанию бастинадо (палочным ударам по пяткам). Тут вмешался Бахаулла. "Они лишь Мои спутники, - сказал Он, - и они невиновны. Вместо них накажите Меня". Благословенная Красота был подвергнут бастинадо, так, что стопы Его кровоточили (Набиль-и-Азам, стр. 265-268).

Однажды в Тегеране первый министр, Хаджи Мирза Таги Хан, попросил Бахауллу объяснить значение стиха: "Нет ничего сухого или мокрого, что не было бы открыто в Книге Божией" (см. Коран 6:59), на что Бахаулла ответил: "Это значит, что в Коране содержится все". Тогда первый министр спросил, есть ли в Коране что-нибудь о нем самом. "Да, - сказал Бахаулла, - там говорится: "Ищу убежища у Бога Милости от тебя, если ты Таги (набожный)!.." (19:8). Применение этого стиха не оставило Мирза Таги Хана невозмутимым, однако, скрывая свой гнев, он продолжал: "А как насчет моего отца?" На это Бахаулла снова ответил: "О нем говорится в стихе: "Бог заключил завет с нами, что не примем мы ни единого Посланника, пока не принесет Он Курбан (жертву), которую пожрет огонь" (3:179). Это замечание взбесило Мирза Таги Хана, равно как и его отца, который был поваром у Каим-Макама, носил имя Курбан и имел дело с огнем (Набиль).

Благословенная Красота как-то заметил: "Однажды Амир-Низам выразил желание посетить Нас и во время встречи он с сердечностью произнес: "Мне хорошо известно, что если бы не помощь и поддержка, которую Вы оказывали Мулле Хусейну и другим последователям [Баба] во время осады форта Шейха Табарси, они бы не были в состоянии противостоять правительственным силам в течение семи месяцев. Нам, однако, не понятен мотив для Вашего в этом участия, и остается сожалеть, что шах и страна не выиграли от Ваших титанических усилий. Мне только что пришло в голову, что пока шах находится в Исфахане, Вам лучше было бы отправиться ненадолго к святым гробницам в Кербелу и Наджаф. Когда шах вернется, я намерен утвердить Вас на пост министра".

Благословенная Красота вежливо отклонил предложение поста в правительстве. Он, тем не менее, принял совет совершить путешествие и через несколько дней отправился в Кербелу (Набиль-и-Азам, стр. 434).

Шейх Хасан-и-Занузи, один из первых последователей Баба, перебрался в Кербелу вскоре после того, как Баб обратился к нему со словами: "Ты должен совершить путешествие в Кербелу и оставаться там до тех пор, пока не узришь своими глазами красоту обещанного Хусейна. В тот миг помяни Меня и вырази Ему Мою любящую преданность".

В Кербеле Шейх Хасан зарабатывал себе на жизнь в качестве писаря. Однажды (5 октября 1851 года), когда он прошел во внутренний двор Гробницы Имама Хусейна, он впервые увидел Благословенную Красоту. С любовью Бахаулла обернулся к нему и, взяв за руку, заговорил властным и красивым голосом: "С этого дня Я желаю, чтобы во всей Кербеле узнали, что ты баби". Он продолжать говорить с Шейхом Хасаном, пока они шли по базарной улице, и неожиданно сказал: "Вознеси благодарения Богу, что ты остался в Кербеле и увидел своими глазами красоту обещанного Хусейна".

С чувством глубокого трепета Шейх Хасан вспомнил обещание, данное ему Бабом; он с трудом мог сдерживать переполнявшую его радость - столь велика она была (Набиль-и-Азам, стр. 24-25).

Бахия Ханум, дочь Бахауллы, вспоминает день, когда ей было шесть лет:

Мы жили в загородном доме, и мой Отец ушел по делам; в это время было совершено покушение на жизнь шаха полусумасшедшим молодым баби. Неожиданно в дом вбежал слуга и бросился к моей матери в большом горе. "Хозяин, Хозяин! - кричал он, - Он арестован - я видел Его. Его вели много верст пешком, и Его босые ноги кровоточили. Они избили Его. Его одежда разорвана, а тяжелые цепи сковали шею".

Лицо матери все больше и больше бледнело. Мы, дети, ужасно испугались и громко рыдали (Бломфильд, с. 40-41).

Когда Благословенную Красоту препровождали из Зарганди в Шимране (район летних курортов к северу от Тегерана) в темницу Сиях-Чаль, Он стал предметом насмешек и оскорблений толпы, стоявшей вдоль дороги, в Него кидали камнями, палками и всем, что попадалось под руку. Среди людей была одна старушка, которая, держа камень в руке, не могла пробиться к шествию и молила охранников из шеренги сопровождения не лишать ее возможности получить свою духовную награду. Увидев ее, Бахаулла попросил охранников "разрешить этой старой женщине также осуществить свое желание" (Набиль-и-Азам, с. 444-445).

В одной из Своих Скрижалей Абдул-Баха описывает случай, приведенный здесь вкратце:

Когда Предвечная Красота совершил Свое первое путешествие в Багдад в 1851 году, некий юноша по имени Абдул-Ваххаб, один из самых стойких баби, удостоился Его присутствия. Он попросил Бахауллу наставить Его отца, Хаджи Абдул-Маджида, который сразу же после того, как оказался в присутствии Бахауллы, стал верующим.

Когда пришло время Бахаулле возвращаться в Тегеран, Абдул-Ваххаб страстно желал сопровождать Его, но Бахаулла посоветовал ему: "Поскольку ты единственный сын, ты должен остаться с отцом; сие будет считаться тем же самым, как если бы ты был со Мной в Моем странствии".

Прошло совсем немного времени с тех пор, как Бахаулла отбыл в Тегеран, а Абдул-Ваххаб становился все более томящимся и безутешным. Его отец, осознавая причину страданий сына, сказал ему: "О сын мой! Хотя не перенесу я разлуки с тобой даже на миг, однако не могу препятствовать твоему стремлению и желанию. Ты немедленно отправляешься в Тегеран".

Счастливым и радостным был юноша, когда прибыл в Тегеран вскоре после того, как произошло покушение на шаха, но как только он въехал в город, он был арестован и брошен в тюрьму Сиях-Чаль, где оказался в присутствии Предвечной Красоты. По прошествии нескольких дней, когда палач пришел проводить его на казнь, этот сияющий юноша поднялся, поцеловал руки Благословенной Красоте, попрощался с заключенными и приплясывал всю дорогу до места своего мученичества.

Когда вести об этом происшествии достигли отца Абдул-Ваххаба, тот упал ниц и вознес благодарения за то, что его сын пожертвовал собой на пути Всемогущего Бога (Макатиби Абдул-Баха, стр. 407).

Аббас, слуга влиятельного Хаджи Сулейман Хана (того, кто был предан мученической смерти с горящими свечами, вставленными в глубокие надрезы на теле), принял Баба, но затем предал своего господина и указывал на людей, называя их последователями Баба, независимо от того, знал он их или нет. Ему достаточно было сказать, что он видел кого-то в доме своего господина, чтобы с того человека, неважно, истинным ли было обвинение или нет, либо был потребован выкуп, либо он был казнен.

По настоянию властей Аббас был послан в темницу Сиях-Чаль, где содержался под стражей Бахаулла, чтобы освидетельствовать Его участие в попытке покушения на Насреддин Шаха. Его уверили в том, что, сделав это, он получит в награду от матери шаха почетное одеяние и будет назначен ее личным доверенным лицом.

Аббаса отводили в тюрьму несколько раз. Всякий раз, когда он оказывался в присутствии Благословенной Красоты, он только протирал глаза, ненадолго заглядывал Ему в лицо и затем клялся, что никогда прежде не видел этого человека (Набиль-и-Азам, стр. 464-465).

Однажды по приказу Насреддин Шаха заключенным в тюрьме Сиях-Чаль, где содержался Бахаулла, принесли большую корзину овечьего кебаба. Товарищи Благословенной Красоты ждали, пока Он не разрешит каждому взять свою долю, но вместо этого Он возвратил подарок стражам, и только Мирза Хусейн Куми выказал какое-то желание отведать его. Все остальные приняли решение Бахауллы не взирая на свою несчастливую участь (Набиль-и-Азам, стр. 462).

Эту историю из Своего детства рассказал Абдул-Баха:

Однажды во время заточения Благословенной Красоты Я очень настаивал на том, чтобы Меня взяли увидеть Его. Меня провели в тюрьму в сопровождении слуги. После того, как стражники направили нас в место Его заключения, слуга усадил Меня на плечи и понес. Я увидел крутой спуск, ведущий в мрачное подземелье. Мы начали спускаться на 2 пролета вниз через узкую дверь, и вскоре наши глаза перестали что-либо различать. На середине лестницы до наших ушей вдруг донесся голос Благословенной Красоты: "Не приводите Его!" Посему мы вернулись и ждали, пока заключенных не выведут во двор. И вдруг они привели Благословенную Красоту, прикованному цепью к другим заключенным. Как ужасна была эта цепь! Она была настолько тяжелой, что Он с трудом мог передвигаться. Для меня это был печальный и разрывающий сердце момент (Заргани, т. 1, стр. 206).

21
Из воспоминаний Бахии Ханум:

Из Своего заключения в Сиях-Чаль Благословенная Красота вернулся настолько больным, что не мог есть простую пищу. Моя мать очень переживала и в течение трудного пути в Багдад после Его освобождения всегда старалась изыскать способы достать для Него подходящую пищу. Однажды она смогла раздобыть немного муки и той же ночью в каравансарае приготовила для Него сладкий пирог. Но увы! - в темноте она взяла соль вместо сахара, и пирог получился несъедобным (Бломфильд, с. 46-49).

В одной из Своих бесед, состоявшихся в августе 1915 года, Абдул-Баха рассказал такую историю:

Молитвенные четки из жемчуга были одними из самых ценных вещей, принадлежавших Благословенной Красоте. Они стоили 10 тысяч туманов в деньгах того времени и сберегались для нас. Каждая бусина была величиной с орех, и в середине каждой помещался изумруд. После того, как все наше имущество было разграблено, нам пришлось сдать четки в ломбард за 1000 туманов. Поскольку залог все время рос, мы не могли себе позволить их выкупить. Если бы сейчас четки были в нашем распоряжении, мы могли бы продать их за 100 000 туманов в Париже.

Еще одним ценным предметом, принадлежавшим Благословенной Красоте, был томик Хафиза, выполненный рукой каллиграфа Мир Имада. Мухаммад-Шах направил агента оценить стоимость этой книги. Благословенная Красота дал ответ: "Эта книга содержит 12 000 стихов, каждый из них стоит один ашрафи (золотую монету), посему книга стоит 12 000 ашрафи". Ответ Мухаммад-Шаха был таков: "На 12 000 ашрафи я мог бы укомплектовать 2 полка солдат".

И еще одной ценной вещью во владении Бахауллы была молитва Кумейля, написанная рукой Имама Али, сына Абу-Талиба, в куфийском каллиграфическом стиле. Ученые того времени, включая Мир Имада, письменно подтверждали, что она была действительно написана почерком Имама Али. Молитва обладала такой ценностью, что никакая сумма не была ее достойным выражением.

Огромное количество украшений и многие ценные предметы находились в нашей собственности, но мы лишились их всех. Несмотря на наше материальное состояние, мы приехали в Багдад ни с чем (Набиль).

III
ПРЕБЫВАНИЕ В БАГДАДЕ И СУЛЕЙМАНИИ
1853-1863

Бахаулла прибыл в Багдад 8 апреля 1853 года после трехмесячного зимнего перехода из Ирана, в сопровождении членов Его семьи. Следующие истории относятся к десятилетнему пребыванию в Багдаде, а также к периоду отшельничества в горах Сулеймании в Курдистане, где Он вел жизнь дервиша.

Однажды Бахия Ханум, Величайший Святой Лист, упомянула об их положении в Багдаде:

Трудности и унижения подорвали здоровье моей матери, Асии Ханум, но ей, тем не менее, приходилось работать за пределами своих возможностей. Мой Отец был очень опечален ее положением и иногда помогал ей готовить, как до, так и после Своего пребывания в Сулеймании. Мой дядя, Агаи Калим, также помогал и утешал нас во всяком положении (Бломфильд, с. 47).

Мирза Мухаммад Таги, один из первых учеников Баба и очень уважаемый человек в Нейризе, был так сильно избит и истерзан во время второго побоища в этом городе, что с трудом передвигался. Каким-то образом ему удалось добраться до окраин города, где он без сил свалился на землю и уснул. Вот история, которую он поведал:

"Во сне я увидел Благословенную Красоту. Хотя я никогда не видел Его, я был уверен, что это Он, и Он в Багдаде. Он обратился ко мне с такими словами: "Несмотря на раны, нанесенные тебе, Мы берем тебя под Свою защиту, дабы ты остался жить. Не печалься и ступай ко Мне в Багдад".

"Но у меня нет денег, - отвечал я, - и я не могу стоять на ногах".

"Ты ведь полагаешься на Бога?" - такими были Его следующие слова, на что я ответил: "Я всегда полагался на Бога".

В этот момент я проснулся, и, к моему великому изумлению, я увидел караван, расположившийся лагерем на берегу той самой реки, где я уснул. Оказалось, это были паломники, направлявшиеся в Кербелу, многие из которых шли пешком из Кермана.

Кто-то вышел из палатки и, к моему удивлению, подошел прямо ко мне и попросил меня следовать за ним. В полной растерянности я не мог сдвинуться с места. Он повторил свою просьбу. Я последовал за ним и вошел в палатку. Там я увидел нескольких людей, окружавших человека с поразительной внешностью, который в знак уважения ко мне поднялся и затем усадил рядом с собой. "Ночью, - сказал мне он, - приснилось мне, что Имам Хусейн поручил мне заботу о человеке с такой же внешностью и чертами, какие вижу в тебе, и сказал мне: "Этот Хаджи - мой гость. Он будет сопровождать тебя до Кербелы".

И так, без обычных формальностей знакомства, этот благородный господин взял меня с собой и часто замечал: "Имам направил тебя ко мне и наказал обращаться с тобой с исключительным гостеприимством".

Когда мы достигли Багдада, я сказал ему: "Здесь мы расстанемся". Он возразил, что я должен был сопровождать его до Кербелы. Тогда я объяснил, что "та самая благословенная Персона, Которая поручила меня на ваше попечение, явилась ко мне во сне и призвала меня в Багдад. Поэтому я останусь здесь и не пойду далее в Кербелу".

Услышав эти слова, мой благодетель побледнел и с тоном извинения произнес: "По правде говоря, Имам Хусейн сказал мне сопровождать тебя до Багдада". И с исключительной добротой он попрощался со мной.

Когда я оказался в присутствии Благословенной Красоты, Я узнал в Нем ту святую Личность, Которую видел во сне, удостоившись безграничной милости (Набиль).

Позднее в честь Хаджи Мухаммада Таги была открыта Суре-и-Сабр (Сура Терпения). Он ушел из жизни в Адрианополе в последние дни пребывания Бахауллы в этом городе.

Обитая на горе Сар-Галу в Сулеймании, Благословенная Красота однажды встретил ученика из школы селения Ханика, который сидел возле дороги и горько плакал. Бахаулла спросил мальчика о причине его рыданий, и тот ответил: "Сегодня наш школьный учитель раздал всем мальчикам образцы для упражнений в чистописании, но мне не досталось". "Если ты дашь Мне бумагу и перо, - доброжелательно предложил Бахаулла, - Я сделаю тебе образец".

Когда мальчик вернулся в школу, он показал этот образец исключительно изящной каллиграфии Бахауллы своим учителям и одноклассникам. Все были поражены до такой степени, что известия об этом событии распространились по всей Сулеймании, по мере того, как листок переходил из рук в руки, вызывая у всех, кто видел его, чувство восхищения и любопытства (Набиль).

В Сулеймании в течение целого года Благословенная Красота жил затворником в каменной хижине за закрытыми дверями, практически никогда не выходя наружу (из неопубликованных воспоминаний доктора Зия Багдади, записанных со слов Абдул-Баха).

По поводу Скрижали Бахауллы, что была открыта в горах Сулеймании и начинается словами: "Сотвори во мне чистое сердце, о мой Боже...", Абдул-Баха сказал: "Когда Я прочел эту Скрижаль в первый раз, Я не мог сдержать рыданий" (слова Абдул-Баха, из неопубликованных воспоминаний доктора Зия Багдади).

Дни Благословенной Красоты в Багдаде проходили обычно следующим образом. После утреннего чая во внутренних покоях (андаруни) Он направлялся в бируни - внешние покои дома, служившие для приема гостей. Именно здесь верующие собирались в Его присутствии. Он проводил с ними от одного до полутора часов, иногда сидя, а иногда прохаживаясь из стороны в сторону.

Затем Он совершал прогулки, в сопровождении двух верующих, к кофейне* Сеида Хабиб-и-Араба в старый квартал Багдада. Целью прогулок было обучение Вере Бога и распространение Его божественного Дела. Местные жители и многие другие люди, желавшие Его увидеть, спешили туда, чтобы оказаться в Его присутствии и приобщиться к Его слову. Кофейню часто посещали знатные особы, а ее владелец Сеид Хабиб, хоть и не будучи верующим, обращался с Благословенной Красотой с таким смирением, которое никто не мог превзойти.

Вслед за беседами, часто длившимися более часа, Бахаулла возвращался домой, где во второй половине дня принимал друзей. Затем он вновь отправлялся в кофейню и возвращался на закате. Верующие еще раз собирались во внешних покоях Его дома и пребывали в Его присутствии еще в течение двух часов, а затем расходились.

Помимо Его товарищей, известные религиозные деятели, знать и чиновники из Багдада звали Благословенную Красоту к себе, однако Он никогда не приходил к ним домой. Люди из всех слоев общества обращались с самыми животрепещущими вопросами к Нему (Из воспоминаний Устада Мухаммада Али Салмани).

* В то время кофейни были местом частых встреч знатных особ и представителей власти.

Следующий случай описан Набилем со слов Агаи Калима, преданного брата Бахауллы:

По наущению горстки фанатичных противников Бахауллы большая группа курдов шиитской веры однажды ночью пришла к Его Дому в Багдаде с целью устроить беспорядки. Зайдя во двор и не произнося ни слова, они остановились у стены, готовые в любую секунду обнажить свои сабли.

Благословенная Красота обратился к одному из них с вопросом: "Как, по-твоему, были ли те, кто окружил Князя Мучеников (Имама Хусейна) в пустыне Кербелы, намереваясь убить его и его последователей, верующими в Бога и Его Посланника?"

"Это очевидно, - последовал ответ, - они были неверными, ибо, будь они мусульманами и верующими в Бога и Пророка, они бы не предали смерти племя Пророка и Его последователей и не пленили бы семью Пророка Божия".

После этого Бахаулла пригласил их пройти в дом, сесть, отведать угощения, и принялся объяснять подробности трагической истории об Имаме Хусейне и его мученичестве. Один за одним курды садились, и Предвечная Красота рассказывал им о противостоянии Язида, который после смерти отца стал вторым халифом Омейядов. Он напомнил им имена тех, кто возглавлял 4000-ную армию, посланную на расправу с Хусейном, двумястами членами его семьи и преданными последователями, и о потрясающей перемене в сердце командира кавалерии, Хурра, который перешел на сторону Хусейна.

"Итак, - закончил рассказ Бахаулла, - с невиданной жестокостью они убили Имама Хусейна, а затем провозгласили: "Воистину, он преступил религию своего деда и был убит мечом своего деда".

Глубоко потрясенные курды, рыдая, вставали со своих мест и целовали край одежды Бахауллы. "Нас можно уподобить Хурру, - сказали они, - который вначале намеревался убить Князя Мучеников, но раскаялся и стал первым, кто сложил свою жизнь на его пути". С невероятной искренностью и смирением они спросили у Бахауллы разрешения удалиться (Набиль).

Чиновник из представительства Персии в Багдаде однажды пришел к Бахаулле и сказал, что один из подданных Персии, обвиненный в заговоре против властей, заявляет, что является Его приверженцем. Из уважения к Бахаулле они пока не решаются ничего предпринимать, но просят Его совета, как следует им поступить со злоумышленником.

"Передайте ему, - сказал Бахаулла, - что никто в мире сем не может заявлять, что имеет ко Мне какое-либо отношение, помимо тех, кто во всех своих делах и поведении следуют Моему примеру, так, что никакие народы земли не в силах отвратить их от подобающих и достойных поступков и речений". Затем, обернувшись к Агаи Калиму, присутствовавшему при разговоре, Он объяснил, что, случись так, что Его брат "совершит деяние, противное интересам государства или религии, а вина его подтвердится пред вашим взором", Ему будет любезно и будет воспринято Им как должное, если брата жестоко покарают (см. "Бог проходит рядом", с. 133). Они не примут ни одного свидетельства, ни тем более заявления о приверженности Ему со стороны тех, кто совершил неподобающее деяние.

Посланник из персидского консульства почтительно удалился (Набиль).

Благословенная Красота был источником великой щедрости и милости ко всем, но особенно к бедным, которым Он уделял особое внимание. Он всегда одаривал калек, сирот и нуждающихся, кого Он встречал, идя по городу.

Одной из таких была женщина восьмидесяти лет, что жила в захолустье. Мимо ее дома часто проходил Бахаулла. Каждый день, когда Он шел из Своего Дома в кофейню Сар-и-Джизра, она ждала Его на дороге. Бахаулла был чрезвычайно добр к ней и всегда спрашивал о ее здоровье. Хотя Он никогда не позволял ей целовать Ему руки, всякий раз, когда она хотела поцеловать Его в щеку, Он нагибался к согбенной, маленького роста старушке, чтобы она могла осуществить свое желание. Он часто замечал: "Поскольку Я так сильно люблю эту женщину, она также любит Меня". Все время пребывания в Багдаде Он изливал Свою доброту на нее, и, перед тем, как отправиться в Константинополь, добился для нее пожизненного пособия.

Какую бы кофейню ни посетил Благословенная Красота, в ней сразу не было отбоя от покупателей, что приносило ее владельцу неплохой доход (Набиль).

Во время пребывания Бахауллы в Багдаде Шейх Абдул-Хусейн Теграни (враг Бахауллы, которого шах назначил управляющим реконструкцией святых гробниц) подговаривал различных людей совершить Его убийство. Одним из них был турок по имени Риза, который однажды стоял с оружием в руке, дожидаясь Благословенной Красоты. Но как только его взор упал на приближающегося Бахауллу, он совершенно растерялся, выронил пистолет из рук и не мог пошевелиться. "Верните ему оружие и покажите дорогу домой, - сказал Бахаулла Своему брату Агаи Калиму. - Похоже, он сбился с пути".

Однажды Предвечная Красота посетил дом, в котором жил Набиль-и-Заранди вместе с несколькими друзьями. Дом располагался напротив усадьбы Самого Бахауллы, и в нем не было никакой мебели. "Сей дом поистине приятен, - говаривал Бахаулла, - Он более предпочтителен перед Моим взором, нежели захватывающие дух дворцы царей земли, ибо здесь друзья Божии со свободными сердцами поминают Имя Божие" (Набиль).

Волнения против Бахауллы, разжигаемые персидским консулом и религиозными лидерами, не могли изменить ежедневных привычек Благословенной Красоты, Который продолжал Свои регулярные прогулки по городу и вдоль берега реки Тигр, совершаемые часто в сопровождении преданного сводного брата, Мирзы Мухаммада Кули. Верующие приносили известия о ропоте среди населения, но Бахаулла не придавал им значения, пока однажды, когда Он прогуливался по веранде Своего дома, два недоброжелателя, внешне приветливые, однако в действительности плетущие интриги заодно с религиозными лидерами, вместе с другими верующими пришли в Его присутствие. Бахаулла обратился к ним со словами: "Вы слышали - муджтахиды и консул призвали от десяти до двадцати тысяч человек из Наджафа и Кербелы подняться на священную войну против Меня". Затем, обратившись к двум интриганам (заговорщикам), Он сказал: "Идите и скажите им, что, именем единого истинного Бога, Я пошлю им навстречу не более двух человек, которые будут гнать их до самого Казимейна. Пускай же приходят, если пожелают!" Слова эти были переданы Его противникам и, к удивлению, они разошлись (Набиль, из бесед Абдул-Баха).

Бахаулла однажды говорил с нами о Шейхе Абдул-Хусейне Теграни. Он вспоминал: "Один из его приближенных пригласил Нас посетить его, и Мы ответили: "Это достойнейшая идея. Направляйтесь немедленно и уведомите Шейха, что в совершении благих дел не должно быть замешательства. Какой бы час он ни назначил для встречи в течение ближайших десяти дней, Я желаю и готов прийти за два часа до назначенного срока и беседовать с ним, дабы не осталось ни тени предубеждения (относительно Нас)" (Набиль).

"Мы уведомили религиозных лидеров Атабата (название гробниц Имамов в Наджафе и Кербеле), - обратился к нам Бахаулла, - что Мы готовы принять их требование совершить любое чудо, которое они изберут, в свидетельство истинности Нашей миссии, но если их единственным желанием является лишь возбуждение смуты, Мы поклялись послать двух человек, дабы они гнали их за ворота Кербелы". Бахаулла продолжал: "Мы велели, чтобы улемы собрались, единодушно решили, какое чудо избрать, и письменно подтвердили, что после его совершения они прекратят свое жестокое противодействие Нам; если же чудо не состоится, они засвидетельствуют Наше самозванство. Но они не смогли решиться" (Набиль).

Во время месяца мухаррам группа людей, подстрекаемая несколькими религиозными лидерами, поздно вечером направилась к дому Бахауллы с единственной целью - вызвать беспорядки.

"Отворяй дверь и принимай гостей", - сказал Бахаулла, обращаясь к Своему брату Агаи Калиму. Все вошли, и Благословенная Красота явился перед ними. Чрезвычайно доброжелательно и с улыбкой Он проследил, чтобы каждому был подан чай.

После этого, совершенно обескураженные и проникшиеся сердечным уважением, люди спокойно разошлись (Набиль).

Хаджи Мунис, один из багдадских верующих, находясь один в своей комнате, на протяжении нескольких дней и ночей непрерывно постился, не сообщив об этом никому. Никто не говорил Бахаулле, что он находился уже при смерти, но когда молва дошла до Благословенной Красоты, Он послал слугу поспешить к несчастному с блюдом сладостей и передать ему приказание прекратить пост. Когда посыльный прибыл, Хаджи Мунис находился без сознания, но вскоре очнулся и внял указаниям Бахауллы. Позже Бахаулла не оставил в умах друзей никакого сомнения, что подобные деяния беспрекословно запрещены (Набиль).

IV
ПУТЕШЕСТВИЕ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ
Май-август 1863 года
41

Когда наш караван проезжал деревню у подножия горы Мардин, к нам присоединился погонщик мулов, араб из Дамаска. Благословенная Красота пригласил его остаться на ночь вместе с караваном, поскольку округа кишела грабителями. Однако погонщик мулов предпочел ночевать за пределами лагеря, разбитого на ночлег. Ночью разбойники угнали его мулов.

На следующее утро караван тронулся было в путь, как неожиданно их догнал араб. Он кинулся к хода (палатке наподобие паланкина, которую несут лошади, мулы, верблюды, слоны или другие вьючные животные), где сидел Бахаулла, взялся за подол Его одежды и взмолился о помощи: "Верните мне моих мулов!" Бахаулла велел спешиться и призвал к себе чиновника, приставленного к Нему в качестве сопровождающего. "Скажи ему, - обратился Бахаулла к Учителю (Абдул-Баха), - что украденные мулы должны быть возвращены".

Чиновник послал за Кад-хода - старостой деревни, который, вникнув в ситуацию, заметил: "Хотя этому человеку советовали остановиться в палаточном лагере вместе с остальными путешествующими, потому что место это наводнено грабителями, он не внял предупреждениям. Посему мы не повинны и не несем за это никакой ответственности. Некоторое время тому на этом самом месте был украден целый отрез шелка, принадлежавший Омар Паше, губернатору Багдада. Тогда войска, прочесывая местность, не смогли обнаружить украденное: есть ли надежда, что мы сможем найти мулов этого человека?"

Услышав это, Благословенная Красота заявил: "Слова Омар Паши имеют ограниченное влияние и не преступят своих ограничений, в то время как Мои слова имеют намерение быть исполненными. Мои приказания не могут быть оставлены без внимания".

Оплакивая свою участь, Кад-хода снова просил его извинить. "Отправляйтесь с Кад-хода в направлении крепости Мардин, - велел Бахаулла сопровождавшему Его чиновнику, - а мы будем следовать за вами". Так весь караван двинулся к крепости Мардин, кроме палаток и провизии, которые Бахаулла отправил далее в Диярбакр.

Прямо перед воротами Мардина располагался прекрасный цветник, окружавший дом, который назывался Фирдоус (Рай). Бахаулла избрал это место для бивака, а на следующие сутки муташариф Мардина, командующий войсками, судья, муфтий и знатные люди города послали в лагерь гонцов, чтобы пригласить Бахауллу к себе.

"Цель Моего пребывания здесь, - ответил им Бахаулла, - состоит в том, чтобы возвратить трех украденных мулов этому погонщику; имущество должно быть найдено".

Собравшаяся знать пыталась отделаться бесчисленными отговорками. "Этот район кишит грабителями, - говорили они, - практически невозможно найти здесь украденное имущество. Но мы согласны заплатить за мулов соответствующую сумму".

"Даже если каждый из вас заплатит по сотне лир, они не будут приняты, - ответил Бахаулла. - Если вы не в состоянии действовать, Я буду телеграфировать властям в Константинополь для принятия мер".

Поскольку Бахаулла так твердо настаивал на важности поимки воров, знатные горожане снарядили всадников и отправили их во все концы области. Покрыв за четыре дня расстояние, на которые обычно уходило восемь дней, всадники смогли отыскать и возвратить мулов их владельцу, который с благодарностью принял их и оправился своей дорогой.

Благословенная Красота вознаградил дарами и словами признательности тех, кто принимал участие в поисках, а на третий день отправился в Диярбакр (из неопубликованных воспоминаний Ага Хусейна Ашчи).

Набиль дает более подробное описание случая с украденными мулами; рассказ идет от лица Самого Бахауллы:

Было украдено несколько мулов, и погонщик ухватился за подол Моего одеяния, восклицая: "Даже если бы на этом месте были украдены несметные сокровища султана, возвращение даже одного медного гроша считалось бы невозможным. Однако я убежден, что, будь на то Ваша воля, Вы возвратите мне моих мулов".

Видя его искренность, Мы уверили его, что не двинемся дальше, прежде чем не возвратим ему мулов. Без промедления устроились Мы в Саду Фирдоус и послали губернатору депешу, что Мы дали слово не отправляться из Мардина, пока пропавшие мулы не будут возвращены их владельцу.

Губернатор смутился и сказал: "Мы заплатим более стоимости мулов, и Вы сможете прекратить поиски, ибо их след простыл в логове разбойников, и найти именно тех животных не представляется возможным".

"Мое слово неизменно, - сказал Я. - Те самые мулы должны быть возвращены владельцу".

Три дня спустя они были найдены и немедленно переданы их погонщику. "Мы не знаем этого Человека, - ходили разговоры тут и там, - и не ведаем, что за сила позволила Ему найти и возвратить тех мулов их хозяину. Сие было деянием, превосходящим по силе деяния и правителей, и министров равно" (Набиль).

В Сиваше, на пути из Багдада в Константинополь, один шейх, хорошо владевший персидским языком и бывший главой суфийского ордена, в присутствии Бахауллы прочел несколько стихов из "Мазнави", книги великого поэта-суфия Джалалиддина Руми. Когда Благословенная Красота обнаружил его интерес к поэзии, Он прочел в его честь целый опус из более чем шестидесяти стихов из той же самой книги, и это несмотря на то, что никогда Его не видели за чтением "Мазнави" и Он не имел ее при себе. Заметно растроганный проявлением столь великой милости по отношению к себе, шейх удалился, пребывая в чрезвычайной радости (Набиль).

Однажды ночью, когда путь нашего каравана лежал через густой лес, обнаружилась пропажа мула, везшего несколько сундуков с Писаниями и другими важными предметами. Хотя официальный представитель властей, сопровождавший караван, заявил, что в этой местности ничего из потерянного невозможно вернуть, и взамен предложил собственного мула, Величайшая Ветвь с разрешения Бахауллы снарядил нескольких всадников и вместе с ними в кромешной тьме отправился на поиски. "Эти вещи должны быть обнаружены, - сказал Он всадникам. - Давайте разделимся на группы и, полагаясь на Бога, углубимся в лес. Кто найдет мула, пусть сообщит об этом остальным, разведя огонь". К рассвету мул был найден, и с великой радостью искавшие присоединились к каравану около полудня.

Говорят, что впоследствии Благословенная Красота сказал: "Сие деяние, кое совершил Величайшая Ветвь, было во многих отношениях сродни Моему собственному отклику на случившееся в Мардине (когда Я настоял на возвращении нескольких мулов, украденных у погонщика-араба)" (Набиль).

V
КОНСТАНТИНОПОЛЬ И АДРИАНОПОЛЬ
1863-1868
45

Среди мест, которые Бахаулла почтил Своим посещением во время краткого пребывания в Константинополе, были мечеть Хиркия Шариф, мечеть Султана Мухаммада и могила Аюба Ансари.

В те дни Благословенная Красота обычно обедал и ужинал в бируни (внешних покоях) в доме, отданном в Его распоряжение. Верующие и друзья часто разделяли с Ним трапезу.

В тот самый день, когда был получен эдикт султана о выселении Бахауллы в Адрианополь, Благословенная Красота открыл пространную Скрижаль, адресованную Абдул-Азизу, которая была вручена в запечатанном конверте Шамси Бигу, официальному представителю властей, чтобы тот передал ее первому министру Али Паше со словами, что "сие ниспослано Богом". Она не была предназначена в качестве ответа на султанский эдикт.

"Я не знал, что содержалось в сем письме, - впоследствии поведал Шамси Биг Агаи Калиму, - но в тот момент, когда Гранд Визирь читал его, он побледнел, как мертвец. "Это как будто Царь Царей обращается с повелением к ничтожнейшему из вассалов и обсуждает его поведение". Столь жалко было его состояние, что я оставил его и удалился". Говорят, что Бахаулла, комментируя то воздействие, которое оказала Скрижаль, сказал: "Что бы ни предпринимали против Нас министры султана, после того, как они ознакомились с ее содержанием, не могут считаться непричастными. Впрочем, деяние, совершенные до ее прочтения, могут быть освобождены от суда" (Набиль, все, кроме последнего абзаца. Последний абзац взят из книги Шоги Эффенди "Бог проходит рядом", с. 160).

Во время пребывания Бахауллы в Адрианополе с декабря 1863 по август 1868 года Набиль-и-Азам однажды возвратился после длительного путешествия и удостоился присутствия Бахауллы. "Молодец! - приветствовал его Бахаулла. - Да благословит тебя Бог! Рука божественной мощи схватила Набиля и доставила его сюда! Но Набиль похудел, и глаза его впали. Подойди и выпей с нами чаю, чтобы тебе поправиться на грамм-другой".

Несколько дней спустя Благословенная Красота навестил дом одного из верующих, и когда взгляд Его упал на Набиля, Он шутливо произнес: "Великолепно! Набиль уже набрал немного веса - гораздо больше, чем несколько граммов в день, как предложили Мы" (Набиль).

Перед тем, как Хаджи Мирза Хайдар-Али принял Дело Бахауллы, ему приснился сон, будто на базаре в Исфахане городской глашатай кричал, что Пророк Мухаммад остановился в каком-то доме и примет каждого, кто захочет прийти и видеть Его. Желая удостоиться чести посетить Пророка Мухаммада, он пошел к этому дому, который был непохож на все виденные им ранее, взобрался по ступенькам наверх и вошел в расположенный в центре зал с несколькими комнатами по бокам.

"Там, - рассказывал Мирза Хайдар-Али, - я смог увидеть Его Святость ходящим по залу, в то время как несколько человек благоговейно стояли в Его присутствии. Я приблизился к Нему и сам собою упал к Его благословенным стопам. Он поднял меня и сказал: "Пока не скажешь: "Во имя Бога и всецело ради Него направился и вошел я сюда", а затем не обратишься к обитателям земли, которые, обнажив мечи и вознамерившись убить тебя, спросят: "Зачем ты вошел?" - ты не сможешь правдиво утверждать, что у тебя не было иной цели, кроме служения Богу". После этих слов я проснулся".

С ходом времени этот сон постепенно изгладился из памяти Мирзы Хайдар-Али. Спустя четырнадцать лет он ступил на "Землю Таинств" (Адрианополь), где дважды в день имел счастье находиться в присутствии Бахауллы.

"Вечером того дня, когда я не встречался с Благословенной Красотой, - продолжал Мирза Хайдар-Али, - а вместо этого около четырех или пяти часов сидел с Ага Мирзой Мухаммадом Кули в кофейне возле дома Бахауллы, меня неожиданно охватило неодолимое желание пойти к Нему, но я не осмелился просить об этом. В тот миг вошел Абдул-Баха и велел мне следовать за Ним.

"Когда я оказался в присутствии Предвечной Красоты, я увидел Его прохаживающимся по центральной комнате, в то время как несколько верующих стояли в почтительном окружении. Как только я вошел, я сразу же упал к Нему в ноги. Он поднял меня и сказал: "Пока не скажешь: "Во имя Бога и всецело ради Него направился и вошел я сюда", а затем не обратишься к обитателям земли, которые, обнажив мечи и вознамерившись убить тебя, спросят: "Зачем ты вошел?" - ты не сможешь правдиво утверждать, что у тебя не было иной цели, кроме служения Богу".

И тотчас же те слова, сказанные в таком же помещении и той же Несравненной Красотой и услышанные мною четырнадцать лет назад во сне, промелькнули перед самым моим взором, подобно изображению на стене. Мало-помалу я вернулся в нормальное состояние и понял, что стоял в присутствии Благословенной Красоты" (Бихджатус-Судур, с. 80).

Указ Султана Абдул-Азиза об отправлении Бахауллы на пожизненную ссылку в Акку поверг ссыльных в замешательство по поводу их дальнейшей судьбы. Не в силах вынести мысль о разлуке с Бахауллой, Хаджи Джафар Тебризи перерезал себе горло бритвой.

Посреди волнений, вызванных приготовлениями к отправке и тем, что в это время дом был окружен солдатами, вести об этом случае достигли ушей Благословенной Красоты. Он немедленно отправился в дом Хаджи Джафара, положил его голову к Себе на колени и гладил ее, говоря: "Клянусь кровью, пролитой благословенным Бабом, что, куда бы Меня ни отправили, Я призову тебя - заверяю тебя, что слова Мои не были произнесены напрасно. Поскольку путешествие сейчас претит тебе, позволь им вылечить тебя. Когда тебе станет лучше и ты сможешь передвигаться, Мы пошлем за тобою".

Следуя заверению, Хаджи Джафар принял медицинское лечение, прописанное ему (Набиль).

Готовясь покинуть Адрианополь, Благословенная Красота настаивал на том, что "все верующие должны сопровождать" Его. Губернатор, к которому это требование было адресовано, возражал: "Высочайшее повеление не может быть изменено. Воля и приказание султана состоит в том, что они не будут Вас сопровождать".

"Повеление, которому следует подчиняться, исходит от Меня, а не от султана", - заявил Бахаулла. - Немедленно телеграфируйте властям, что Моя воля - все должны ехать со Мной".

Губернатор послал телеграмму Верховной Порте, описывая инцидент, и ответ был таков: "Он волен поступать, как пожелает". Когда Бахаулле объяснили, что правительство выделило сумму, достаточную только на покрытие дорожных расходов четырех человек, Бахаулла определил, что долю, предназначенную для Него, губернатор может оставить у себя. "Мы возвращаем ее вам, - сказал Он, - она ваша. Мы сами оплатим Свои расходы. Одного Бога достаточно Нам - не утруждайте себя далее" (Хусейн-и-Ашчи, неопубликованные воспоминания).

Один из верующих был преисполнен горя по поводу смерти своего отца. Утешая его, Предвечная Красота сказал: "Твой отец не умер, но стал мучеником на стезе Всемогущего. Я твой Отец" (там же).

Всякий раз, когда кто-либо из верующих стенал по причине расставания с Бахауллой, слезы катились по Его щекам, и когда кто-либо из них (на протяжении четырехдневного пути в Галиполи) отходил от группы: засыпал, отставал или терялся - Благословенная Красота направлял всадников во все концы на поиски его, отказываясь следовать далее, пока тот не найдется (там же).

VI
АККА И БАХДЖИ
1868-1892

Сохранилось множество рассказов о последних двадцати четырех годах жизни Предвечной Красоты, которые он провел в ссылке в городе Акке и его окрестностях. Некоторые относятся ко времени Его заключения в самой тюрьме, другие повествуют о Его жизни в нескольких домах, в том числе в доме Аббуда в стенах города, а какие-то - о Его визитах в сад Ризван после того, как Ему разрешили выезжать из города, и Он с июня 1877 года жил в особняке в Мазраи, а с сентября 1879 года - в Усадьбе в Бахджи, где и скончался 29 мая 1892 года. Некоторые из этих историй рассказывают также о Его визитах в Акку и сад Джинайни в последние годы жизни.

Ага Мирза Джафар Йезди принял Дело Баба в Йезде в результате глубокого изучения различных направлений Ислама. Затем он покинул Иран и продолжил свои изыскания в Наджафе, пока не услышал известия о том, что в Багдаде поселился Бахаулла. Тогда он сменил мантию ученого на одежду мирянина и начал плотничать. Он сопровождал Благословенную Красоту из Ирака в Константинополь, а оттуда в Адрианополь, и служил Делу прилежно и смиренно. Когда Бахауллу сослали в Акку, он разделил с Ним участь заключенного и всегда был счастлив оказанной чести.

Во время заключения в военных бараках он настолько сильно заболел, что лекарь признал его случай безнадежным и отказался посещать его далее. В окружении рыдающей семьи он испустил последний вздох. С известием о его кончине к Благословенной Красоте поспешил Мирза Ага Джан. "Идите, читайте длинную молитву об исцелении, и он быстро поправится", - таков был ответ Бахауллы. Когда Абдул-Баха сел у изголовья и стал читать молитву, тело Ага Джафара уже остыло и являло все признаки смерти. Однако постепенно оно начало вздрагивать, затем задвигались конечности, и по прошествии часа он поднял голову, сел и стал смеяться и шутить. "После этого он прожил долгую жизнь, - как-то сказал Абдул-Баха, - как всегда поглощенный служением друзьям... И, наконец, в сей Величайшей Темнице он оставил свое земное существование и устремил свой полет к жизни запредельной" (Абдул-Баха. Дань памяти верным, с. 156-158).

Ага Абдур-Рахим Бушруи, один из первых верующих, достиг Акки после шестимесячного изнурительного пути через Багдад, Диярбакр и Мосул на Святую Землю. В то время Предвечная Красота находился в заточении в военных бараках, которые охранялись и куда не было доступа. В Акке Абдур-Рахим повидался с Набилем Заранди и высказал ему свое страстное желание удостоиться присутствия Бахауллы. "Я сам брожу уже не менее девяти месяцев у ворот тюрьмы, - ответил Набиль, - но они закрыты для свидания с Благословенной Красотой".

Услыхав такие слова, Абдур-Рахим покинул Набиля и направился на берег моря, где постирал одежду, которая была на нем, высушил ее и снова надел на себя. Только он начал ходить вокруг тюремных стен, как заметил, что кто-то на верхнем этаже поманил его к себе из окна. Он сразу же понял, что это Предвечная Красота призывает его в Свое присутствие. С быстротой молнии он оказался у ворот гарнизона, прошел мимо вооруженных стражей и бесстрашно устремился внутрь тюрьмы. Никто даже не пытался остановить его. С благоговением и смирением он удостоился чести войти в присутствие Благословенной Красоты. "Несмотря на то, что ты претерпел бесчисленные трудности, - обратился к нему Бахаулла, - ты все же обрел Сокровище. Воистину, мы закрыли очи стражей, дабы ты мог узреть Лик Божий и своими глазами свидетельствовать о Его власти и величии. Передай друзьям Божиим все, что видел". В Скрижали, открытой в его честь, Благословенная Красота велел Ага Абдур-Рахиму вспомнить о своем прибытии в Акку и о том, как он пришел к воротам тюрьмы, охраняемой солдатами. Своею властью Бахаулла укрыл его от их глаз и позволил ему войти в тюрьму, "что была обителью Нашей".

Когда пришло время для Ага Абдур-Рахима удалиться, Благословенная Красота вверил ему несколько Скрижалей, которые следовало доставить определенным людям в Персии. Впрочем, проезжая через Багдад, он вызвал подозрения некоторых представителей власти, которые стали преследовать его. Проходя мимо одной лавки, он осторожно переложил сверток со Скрижалями к себе в руку и, полагаясь на Бога, на ходу бросил их в лавку. Некоторое время спустя власти задержали его и направили к полицейскому надзирателю, который, задав ему несколько вопросов, остался вполне доволен и даже выделил ему немного денег на дорогу.

С приближением заката Абдур-Рахим отправился обратно к той лавке и, оглядываясь по сторонам, набрел на нее. Как только он стал напротив лавки, ее хозяин предложил ему войти. Приветствуя его словами "Алла-у-Абха", он возвратил сверток.

Абдур-Рахим пробыл в Багдаде еще несколько дней, оставаясь гостем этого человека и встречаясь с верующими. Затем он направился в Бушир и далее в Йезд, Исфахан и Мешхед, вручая Скрижали их адресатам (из неопубликованной брошюры Фарейдана Рахими "Биография Ага Абдур-Рахима Бушруи").

Джинаб-и-Самандар записал по памяти слова, с которыми Благословенная Красота обратился к Хаджи Насиру, будучи в гостях у Своего брата, Агаи Калима, в Хан-и-Джурайни:

"Джамал-и-Хаджи! Ты стал мишенью бесчисленных трудностей на пути Божием и претерпел множество страданий. Если сам ты забыл о сем, то Бог не забыл. Знай наверное, что миры Бога не ограничиваются сим миром, ибо если бы было так, Явители Божии ни на мгновение бы не согласились сносить тяготы, возложенные на них народами земли. Тот, Чье Откровение предшествовало Моему Откровению (Баб), не согласился бы подвесить себя и быть пронзенным пулями злобы и ненависти, а Я не позволил бы вести Себя, босого и с непокрытой главой, в чрезвычайном унижении, из Нейварана в Тегеран, дабы перенести бесчисленные страдания" (Сулеймани, т. 7, с. 33).

Ага Азизулла Джаззаб, верующий, который в сентябре 1902 года доставил Скрижаль Абдул-Баха графу Льву Толстому в Ясную Поляну, поведал о своем сне, который сбылся, когда он в первый раз оказался в присутствии Бахауллы.

Во сне открылось мне, что Обещанный День, предсказанный во всех Святых Писаниях, пришел. Передо мной была огромная пустыня, в которой, насколько хватало взора, ряд за рядом стояли люди. Во главе всего этого огромного скопления восседала на высоком престоле и обращалась к собравшимся сияющая Личность непревзойденного достоинства и величия. С большим вниманием рассматривал я эту исполненную изящества Фигуру. Ему было на вид около 50 лет; его лицо украшала длинная черная борода, а главу венчал зеленый тадж. Глаза Его остановились на мне, и Он подозвал меня к Себе. Я прошел через толпу и предстал перед Ним; когда я простерся ниц у Его ног, Он поднял меня и возгласил: "Славен будь Бог, лучший из Создателей". В этот миг я пробудился ото сна.

Когда я прибыл в Акку (в 1876 году) и оказался в присутствии Красоты Абха, я тотчас бросился к Его ногам; поднимая меня, Он сказал: "Славен будь Бог, лучший из Создателей". Сразу же вспомнил я свой сон, и, подняв глаза, узнал в Предвечной Красоте ту самую почтенную Личность, Которая обращалась к большому собранию в пустыне. На нем был даже тот самый тадж, который видел я во сне. Нет нужды описывать те чувства, которые всколыхнулись во мне в это мгновение.

На следующий день после происшедшего я отправился на рынок, чтобы купить немного мяса. Один из верующих пошел со мной. Поскольку я принадлежу к потомкам народа Израиля, мне не нравилось, как мусульмане убивали скот; эту тайну, однако, скрывал я в своем сердце и не рассказывал никому. По пути к рынку мой спутник сказал мне: "Благословенная Красота велел отвести Вас к мяснику-еврею, чтобы Вы купили мясо, которое свежевали по вашему обычаю" (из воспоминаний его сына, доктора Амина Джаззаба).

Из дневника Джинаб-и-Устада Али-Акбара Шахида Йезди:

Купец по имени Ага Мухаммад Рахим из Исфахана принял Веру и начал учить Делу. Вскоре после этого жизнь его стала невыносимой из-за враждебности и жестокости некоторых людей, среди которых больше всего старался его отец. Ему ничего не оставалось, как покинуть Исфахан и отправиться в Себзевар; позже он был пионером в Ашхабаде. Дважды ему посчастливилось оказаться в присутствии Благословенной Красоты в Акке.

Несколько раз перед тем, как исполнилось желание его сердца, он встречался с российским консулом в Астарабаде, который расспрашивал его о Вере.

Однажды ночью консул спросил его: "В Скрижали Бахауллы, адресованной русскому царю, говорится: "Мы, воистину, слышали то, о чем молил ты Господа..." О чем же просил царь в своей молитве?"

Ага Мухаммад Рахим не был уверен, как следует отвечать, однако начал так: "По-моему, правители разных народов не желают от Бога ничего, кроме поддержки в разгроме своих врагов и завоевании новых земель, и поскольку русская армия потерпела поражение в Крымской войне, царь в своих молитвах выразил желание победить Османскую империю".

После такого ответа у Ага Мухаммада Рахима закрались сомнения в истинности слов, произнесенных им консулу.

Когда он прибыл в Акку, его провели в домик для гостей. Абдул-Баха посетил его и спросил о разговоре с русским консулом. Ага Мухаммад Рахим восстановил беседу во всей полноте и признался в том, что его истолкование было далеко от истины.

Услышав это, Наставник заверил его в том, что ему не о чем беспокоиться, ибо однажды, заметил Он, "Благословенная Красота произнес: "В это самое мгновение читается Послание царю России; консул спрашивает одного из друзей о природе просьбы царя, и он получит правильный ответ. Имя этого человека - Ага Мухаммад Рахим Исфахани".

Слова великодушного Наставника вдохнули радость в Ага Мухаммада Рахима. Он уверился в том, что не ошибся в своих словах консулу (пересказ воспоминаний Мухаммада Али Файзи, с. 104).

Со слов Абдул-Баха, воспроизведенных доктором Зия Багдади в своих неопубликованных мемуарах:

В то время ходить в баню было большой роскошью. Возле солдатских бараков в Акке находилась обветшавшая общественная баня. Ради Благословенной Красоты Я добился, чтобы ее отремонтировали. Но после того, как Благословенная Красота покинул казармы, даже такое простое дело, как мытье в бане, стало для Него затруднительным, пока Я не одолжил небольшую сумму денег, чтобы отремонтировать купальню в доме Аббуда. Там вода нагревалась в течение получаса, и удобство купальни принесло радость Благословенной Красоте. Некоторым образом Мне удалось вернуть деньги, которые Я одолжил, в течение четырех месяцев.

Один из друзей в Константинополе, который жил в чрезвычайной нищете, разыскал одного из паломников, следующего в Акку, и умолял его, представ перед Благословенной Красотой, просить благословений и поддержки в разрешении его материальных трудностей. Паломник передал просьбу Бахаулле, и Благословенная Красота ответил: "Мы будем молиться". Затем Он добавил: "Он должен заняться торговлей хлопком".

Прошло некоторое время, и тот же самый паломник, опять проезжая через Константинополь по дороге в Святую Землю, обнаружил, что тот самый бахаи, который тогда находился в бедственном положении, теперь стал преуспевающим купцом. В разговоре с ним паломник заметил: "Теперь, когда ты обрел богатство, тебе следует сделать регулярные пожертвования "Права Бога" (Хукукулла)". Купец презрительно бросил: "Ныне мой бог - золото".

Опечаленный, паломник продолжил свое путешествие. Уже по прибытии его в Святую Землю Благословенная Красота полюбопытствовал о купце, и паломник передал его слова Бахаулле. Благословенная Красота ответил: "Мы дали ему этого "бога", и в Нашей власти взять его обратно".

Возвращаясь обратно, паломник расспросил в Константинополе о купце, и ему поведали, что его торговля потерпела крах, он лишился всего, а настойчивые кредиторы преследуют его.

В таком состоянии купец послал письмо в Святое Присутствие, моля о прощении и милости. В Своем ответе Бахаулла велел ему "следовать из Константинополя в Баку" и "заняться переписыванием Святых Скрижалей в Хазиратуль-Кудс сего города".

Он послушался Бахауллу и закончил свой жизненный путь в Баку.

Однажды Благословенная Красота заметил: "Традиции (хадис), бытующие в исламе, стали причиной разрушения множества домов, источниками разлада и раздора, страданий и бед".

Благословенная Красота часто замечал: "Есть четыре качества, которые Мне любезно видеть в людях: первое - энтузиазм и смелость; второе - сияющее и расплывшееся в улыбке лицо; третье - обыкновение взирать на вещи своими глазами, а не глазами прочих; четвертое - способность довести однажды начатое дело до конца".

Следующие истории рассказаны на основе воспоминаний Хаджи Мухаммада Тахира Мальмири, который в 1878 году удостоился присутствия Бахауллы в Акке и пробыл в этом городе в течение трех месяцев. Воспоминания предоставлены его сыном, Хабибом Тахерзаде.

Когда бы я ни находился в присутствии Предвечной Красоты, Он отвечал на любые вопросы, которые приходили мне в голову (еще до того, как я успевал их произнести). Один из вопросов, который я мечтал Ему задать, касался положения Имамов (ислама), их равенства или различия. Но всякий раз, когда я удостаивался чести предстать пред Ним, я начисто забывал свой вопрос. Так продолжалось около шести месяцев; наконец, я твердо решил не забыть его, и всю дорогу из Акки в Бахджи, даже поднимаясь по лестнице в Его Дом, я сосредоточил свои мысли на этом.

"Приветствую тебя", - неожиданно услышал я голос, и, подняв голову, увидел Благословенную Красоту, стоявшего на самом верху перед входом в главную гостиную. Он пригласил меня войти и последовал за мной. Затем Он предложил мне присесть. И снова мой вопрос вылетел из головы.

Затем Предвечная Красота начал являть Скрижаль на персидском в мою честь, расхаживая при этом из стороны в сторону. Вдруг, не добравшись и до середины Скрижали, Он остановился и сказал: "Имамы пришли от Бога, помянули Бога и возвратились к Богу".

Вот так, по прошествии стольких месяцев, я и получил ответ на свой вопрос.

Однажды, в один из моих визитов Бахаулла усадил меня и велел слуге "принести чаю Ага Тахиру". Тот исполнил поручение, но после того, как мой взор упал на лик Бахауллы, я забылся и только слышал Его голос, обращавшийся ко мне: "Ага Тахир, ты разлил чай и испачкал свою аба (вид одежды). Поскольку это единственное твое одеяние на пути в Персию, тебе следует быть внимательным. Мы в Свое время имели всего одну рубашку во время Нашего скитания в горах Сулеймании".

Когда Благословенная Красота закончил говорить, я обнаружил, что держу в руках лишь блюдце, а стакан упал на ковер, и моя аба и одежда промокла от разлившегося чая.

Во время моего возвращения в Персию воры обобрали меня всего, оставив в моем распоряжении лишь одну вещь - эту аба.

Зимой Благословенная Красота носил длинный шерстяной плащ и нижнее платье тонкой выделки, летом - легкие одежды из хлопка. В Его гардеробе были несколько таджей (высоких войлочных головных уборов) разного цвета, в том числе серого и светло-зеленого.

Однажды вечером, когда Благословенная Красота прогуливался во дворике у Агаи Калима, я был занят поливкой цветов и других растений. Он подошел ко мне и, взяв меня за кушак, обернутый вокруг пояса, с улыбкой заметил: "Ты слабо затянул свой пояс. Баби должен хорошо препоясать свои чресла!"

Дом Набиля и мой дом находились в районе, известном под именем Хан Сук Абъяд, а неподалеку располагались апартаменты Агаи Калима. Однажды Набиль взял мои четки и подвесил их к потолку так, что я не смог их найти. В мою привычку вошло пользоваться ими во время медитации.

Однажды, когда Набиль пригласил меня к себе, случилось так, что Благословенная Красота также зашел к нему в гости. Заметив четки, Он спросил Набиля: "Чьи это четки ты укрываешь здесь?" Набиль ответил: "Они принадлежат Ага Тахиру".

Среди высказываний, с которыми Бахаулла обращался тогда ко мне, были такие: "Когда будешь учить в Йезде, заговаривай сначала с теми, кто интересуются жизнью и историей пророков прошлого, а затем постепенно начинай говорить с ними об Откровении".

Однажды, когда Набиль и я находились в присутствии Бахауллы, Он сидел на стуле, а мы стояли подле. Обратившись к нам, Благословенная Красота сказал: "Сейчас Я прочту вам стихотворение, написанное пером Хакима Санаи:

Все кроме Бога,
Все, что очи зрят,
Всего лишь идол -
На куски разбей его, как в старину.
Но что мирским желаньям не подвластно,
Воистину, есть Вера!
Ты ни на что ее не променяй,
Ее взлелей в своем ты сердце".

Следующие рассказы составлены на основе воспоминаний Мирзы Али-Акбара Кашани, который удостаивался присутствия Бахауллы несколько раз.

В первый раз, когда я удостоился чести предстать перед Благословенной Красотой, Он находился в Акке. Меня охватило волнение и робость, когда слуга проводил меня до дверей. В этот миг я услышал голос Бахауллы, приглашающий меня войти. С глубоким смирением я вошел к Нему и, выразив свою совершенную покорность в служении Ему, я сел. Он велел подать нам чай. Затем Он прочел мне кое-что из святых писаний, после чего сказал: "Да будут деяния твои путь указующими для всего рода людского, дабы в поведении твоем и жизни можно было бы распознать знамения и веления Божии".

Однажды утром я был в благословенном Доме в Акке и слушал, как Бахаулла объяснял, что "человек не безупречен", но "Бог есть Всепрощающий". "Бог также "Сокрывающий", - добавил Он, - посему и верующие должны прощать, когда видят недостатки в других. Скажите им, что не должно им заботиться лишь о себе, но следует сосредоточить свое внимание на Деле Божием. Единство среди верующих - вот что любезно пред Богом". Затем Он предложил нам отведать набат (леденцы). Когда я протянул свою ладонь, Благословенная Красота с улыбкой спросил: "Принес ли ты с собою платок?"

Однажды утром я находился в присутствии Благословенной Красоты в Его Усадьбе в Мазраи. В руках Своих Он держал письмо. Он обернулся и попросил слугу подать чай. "Налей чаю нашему гостю, - сказал Он. - Вода здесь, в Акке, является источником затруднений с пищеварением, посему лучше пить чай". После этого Он позвал нас на прогулку.

Когда я жил в Мосуле (Ирак), со мной случилось несварение желудка, и я поклялся, что никогда не притронусь к арбузу, если только Сам Бахаулла не предложит его мне. Однажды в Мазраи Благословенная Красота, сидя возле небольшого пруда, заметил, что "Мухаммад Шах приговорил Нас к смерти, но вместо этого его собственная жизнь подошла к концу". Затем, повернувшись ко мне, сказал: "Поди, возьми себе немного арбуза".

В сад Ризван я пришел за два часа до полудня. Предвечная Красота, сидя на скамье, предложил прочесть молитву, и это сделал один из верующих, обладавших замечательным певучим голосом. "Да благословит тебя Бог, - обратился к нему Бахаулла. - Именно через достойное поведение люди придут в Веру. Имам Али возгласил: "Если, о мой Боже, сын Абу-Талиба (речь идет о нем самом) войдет в Дом Твой и обнаружит Твое неудовольствие им, что делать ему тогда?"

В другой раз, прогуливаясь в саду Ризван, Благословенная Красота заметил, что "в Книге Божией начертано, что когда человек принимает Веру, его отец и мать также обретают прощение".

Некоторые из нас обрели благословение находиться в присутствии Благословенной Красоты в саду Ризван в один из осенних дней. Было холодно, и Бахаулла наказывал нам: "Гости должны спать в комнатах, дабы не простудиться, поскольку ни у кого нет с собою верхней одежды".

Однажды утром, через три часа после восхода солнца, когда я гулял по саду Ризван, меня осенила мысль, что я еще не удостоился того, чтобы Бахаулла обратился ко мне. В этот миг до моих ушей донесся Его голос, призывающий меня к Себе. Он стоял возле дома. "Ты Наш гость сегодня, - говорил Он по мере того, как я приближался к Нему. - Волею Бога ты не забудешь о Знамениях и Словах Божиих".

Однажды вечером, сидя на Своей скамье в саду Ризван, Бахаулла обратил взор на большое количество огней, зажженных в этот вечер вдоль аллей, и заметил: "Возвышенный, Баб, никогда не считал использование света чрезмерной роскошью".

Однажды в полдень мы находились в присутствии Бахауллы в саду Ризван, и слуга предложил чаю Абдул-Кариму, одному бахаи. С улыбкой Предвечная Красота отметил: "Вы предлагаете Абдул-Кариму чай, хотя сам он - торговец чаем!"

Предвечная Красота сидел на скамье и я из уважения стоял подле. "Не стой на солнце, - обратился Он ко мне, - поди лучше, прогуляйся по саду. Оставь заботы и наслаждайся жизнью".

В другой раз, в саду Ризван, Благословенная Красота попросил нас вырвать сорняки, растущие в саду. Мы принялись за дело, но прошло всего четверть часа, как Он сказал: "Довольно. Не утруждайте себя более".

Однажды все верующие собрались в саду Ризван. Благословенная Красота был с нами и сидел на скамье, когда слуга принес хлеб и чай и предложил их мне. Держа в одной руке хлеб, а в другой - стакан с чаем, я был исполнен стеснения от того, что буду есть в присутствии Бахауллы. Слуга, однако, велел мне есть, и я послушался. Встреча получилась долгой, и речь Благословенной Красоты была довольно долгой.

Однажды за обедом Благословенная Красота попросил меня позвать Гулям-Хусейна присоединиться к нам. Это удивило меня, поскольку рядом со мной сидел человек по имени Хаджи Гулям-Али. Я пошел в другой конец сада и нашел там человека, которого действительно звали Гулям-Хусейн. Я передал ему, что Благословенная Красота посылал за ним.

Однажды в саду Ризван Благословенная Красота предложил мне сесть, когда я стоял на коленях перед скамьей, на которой Он сидел. Он сказал: "Али-Акбар! Не сиди так, поди, сядь на скамью".

Однажды утром, по прошествии двух часов от восхода солнца, я пребывал в присутствии Благословенного Совершенства в Джинайни (в саду неподалеку от Акки). Он предложил мне чашку молока, которого я так хотел испить, но очень стеснялся сделать это в Его присутствии. Я вышел в другую комнату, выпил молоко и вернулся. В тот день Он говорил о шуме, поднятом богословами Кашана, и об унижениях и пытках, которым подверглись верующие в этом городе.

Несколько паломников собрались как-то раз в комнате в нижнем крыле Усадьбы в Бахджи и обсуждали свои дела. Неожиданно появился Благословенная Красота и заметил: "Такие вопросы недостойны внимания, тем паче негоже человеку занимать себя упоминанием о них". Затем Он говорил с нами о восхитительном Бади (о том, кто доставил Послание Бахауллы шаху и был предан мученической смерти), о Сеиде Ашрафе Зенджани и некоторых других верующих, кто принял мученичество. После этого, с Его разрешения, мы разошлись.

Однажды Бахаулла позвал меня в Свой Дом в Бахджи и по прибытии я застал Его держащим в руках Скрижали. Он прочел одну из них и сказал: "Сии Скрижали предназначаются верующим в Халадж-Абаде, есть среди них одна и для тебя".

В день мусульманского "Празднества Жертвы" (Курбан-байрам - прим. пер.) Джинаб Зайнул-Мукараббин и я удостоились присутствия Благословенной Красоты. По этому случаю Он прочел целую Скрижаль, обращенную к Хаджи Мирзе Хайдар-Али, которая начинается словами: "Намерение единого Бога истинного - да возвысится слава Его, когда являет Он Себя человекам - дабы извлечь на поверхность те самоцветы, что сокрыты в рудниках их истинной и глубинной сущности" (Крупицы из Писаний Бахауллы, CXXXII).

Однажды вечером, когда мы собрались в доме Агаи Калима, Благословенная Красота удостоил нас Своим посещением. "Пребывая в Величайшей Темнице, Мы не вступаем в общение с властями и людьми, - отметил Он в тот раз, - но предоставляем сию трудную задачу Наставнику. В Багдаде Мы часто сидели и беседовали с посетителями вплоть до шестого часа после заката солнца".

Однажды вечером, когда я находился в присутствии Благословенной Красоты в Усадьбе в Бахджи, Его беседа касалась целого ряда тем. Один раз Он упомянул, что во время Своего заключения в Сиях-Чаль "пришел палач и взял с собою одного из верующих, чтобы лишить его жизни. Вскоре, однако, палач вернулся вместе с жертвой, сетуя на то, что выбранный им человек слишком худ. Когда взор его пал на Муллу Зайнул-Абидина, который был дюжим и тучным, палач прогремел: "Пойдем. Ты больше годишься для казни". Тотчас Мулла Зайнул-Абидин вскочил на ноги, пожал всем руки и попрощался с Нами. Так Он удостоился мученичества". Бахаулла затем добавил, что "многие случаи, происходившие в тегеранской тюрьме, были похожи на этот".

Однажды утром, когда мне выпала честь прислуживать в Усадьбе в Бахджи, комната была полна народу, и я сидел у самой двери. Отчетливо услышал я голос Благословенной Красоты, произносящий такие слова: "Ты ездил в Порт-Саид и теперь вернулся. Мы особенно рады видеть тебя!" И хотя глаза мои смотрели Ему прямо в лицо, я не осознавал, что Он обращается ко мне. Только когда один из верующих Керманшаха, сидевший рядом со мной, тихо шепнул мне об этом, я понял, что Бахаулла удостоил Своим добрым словом меня.

Как-то раз, когда я находился наедине с Предвечной Красотой в Усадьбе в Бахджи, Он сказал мне: "Острием Нашего Пера все вещи сотворяются заново".

Однажды в полдень в месяце рамазан я посетил Усадьбу в Бахджи. Предвечная Красота расхаживал из стороны в сторону, а Его вороные кудри струились по плечам. "Али-Акбар, - обратился Он ко мне отчетливо, но едва сдерживая смех, - а что говорит о Нас народ Персии?"

Затем Он сказал: "Ты взял с собою платок? Поди, Я хочу дать тебе немного набата".

Я развернул свой платок. Он зачерпнул набат обеими руками, отсыпал его мне и добавил: "Я дал тебе много, дабы ты мог угостить Афнана".

Однажды мы направились к Усадьбе Бахауллы, чтобы удостоиться чести предстать перед Ним. Я уже был в нескольких шагах от Усадьбы, когда Предвечная Красота выглянул в окно и спросил: "Пил ли ты сегодня чай?" Я кивнул утвердительно и вошел внутрь, в Его присутствие.

Однажды по дороге в Бахджи я увидел Набиля, стоявшего возле входа в Усадьбу, и стал рядом с ним. Вскоре появился Благословенная Красота с толпою следовавших за Ним верующих. Слуга принес корзину со сладостями в сад, и Благословенная Красота стал раздавать каждому из нас по два печенья. Затем Он встал и пошел по саду. Мы все шли за Ним сзади, как вдруг Он обернулся и заметил: "Вы все еще считаетесь узниками. Воротитесь! Ибо если люди видят вместе десяток из нас, в их глазах сие равносильно сотне".

И мы отошли назад.
93

Солнце уже почти зашло, когда я находился в Усадьбе в Бахджи, и Благословенная Красота сказал мне: "Али-Акбар! Я прочел твое письмо". Я склонился и поцеловал край Его благословенного одеяния.

(Воспоминания Мирзы Али-Акбара переданы со слов Джалала Нутхи (Хамаюни) и Атауллы Нутхи.)

Следующие четыре рассказа взяты из воспоминаний Джинаб-и-Хакима Раджаба Али Хафизус-Шиха:

Путешествия из Неджефабада в Святую Землю, прибегая к самым примитивными транспортными средствами (иногда верхом, а в остальное время пешком), были сопряжены с большими трудностями, но как только я оказывался в присутствии Благословенной Красоты, все неприятные впечатления от путешествия улетучивались из моей головы.

Всякий раз, когда я представал перед Ним, Бахаулла открывал мне ответы на каверзные вопросы - на задачи, которые до того времени казались неразрешимыми. В Его присутствии я видел себя слабым и бессильным слугой, даже при том, что я был опытным и компетентным врачом.

Когда бы Благословенная Красота ни являл священные стихи в Доме Аббуда, мы, паломники, непрестанно ходили вокруг дома - это приносило нам непередаваемую радость и счастье.

Благословенная Красота однажды гулял по саду Ризван, и слуги несли Ему сладкую воду в глиняном кувшине. По дороге вода стала вытекать из небольшого отверстия, что сильно опечалило слуг. Я осмотрел сосуд, срезал и обтесал кусок дерева, вставил его в отверстие и обмотал кусочком кожи. Это принесло несказанную радость сердцам слуг, которые впоследствии поведали об этом Бахаулле.

"Браво, Хаким! Ты способен залатать даже кувшин", - сказал Бахаулла и широко улыбнулся.

Однажды, когда я находился в Его присутствии, Бахаулла обернулся ко мне и сказал: "Джинаб-и-Хаким! Прошлой ночью донеслись до меня стенания и плач твоих детей в Иране. Они сильно нуждаются в тебе. Ты можешь теперь отправляться вместе с другими паломниками. Возвращайся в Иран. Надеюсь, что тебе еще раз удастся совершить паломничество. Тебе осталось десять дней, и ты еще один раз удостоишься Нашего присутствия. Фи Аманулла (Да хранит тебя Бог)!"

Глаза мои наполнились слезами - так глубока была наша печаль, когда мы покидали Его святое присутствие. В записной книжке я отметил дату, когда вечером Бахаулла упомянул о скорби, постигшей моих детей.

На десятый день, в назначенное время, я начал ходить вокруг Усадьбы Бахауллы. Некоторые из паломников просили продлить их пребывание. Благословенная Красота вышел на балкон Дома и сказал: "Браво, Хаким! Вера означает покорность Делу Божиему. Ты первый из паломников без малейшего колебания и не прося о продолжении визита подчинился Нашему повелению и приготовился к отбытию".

В день отъезда Благословенная Красота напутствовал нас и со Своей террасы давал каждому паломнику немного сухарей и баклавы. Когда подошел мой черед, я подставил полу моего аба таким образом, чтобы ни единой крошки сухарей не упало на землю. Благословенная Красота с улыбкой заметил: "Браво, Хаким! Бахаи должны быть умными и сообразительными. Фи Аманулла!"

Как только мы покинули Бахджи, один старец-паломник, путешествовавший с нами, сказал: "Хаким, я старый человек. Возьми мои сухари и дай мне своей баклавы, я могу есть только ее". Я согласился и отдал ему часть своей баклавы, остальное же сложил в надежное место вместе с сухарями, чтобы привести их нетронутыми в Иран.

Со слезами и горечью начали мы свое путешествие. Неожиданно нас нагнал гонец из Акки и передал, что Предвечная Красота велел нам вернуться.

Мы возвратились с огромной радостью. Когда мы приехали, Благословенная Красота находился наверху в Своем Доме. Мы поклонились и выразили наше почтение. Он улыбнулся и сказал: "Дорогой старец! Я дал хлеба Хакиму довольно, чтобы прокормить семь поколений его потомков. Ты же отдал ему и свой хлеб". После такого изящного высказывания он дал старику еще хлеба и добавил: "Сей хлеб не для еды, он предназначен для благословений. Возьми его с собою в Иран. Все вы можете сегодня отдыхать, а завтра продолжите свое путешествие". После того, как желание сердца побыть в присутствии и Предвечной Красоты и Наставника осуществилось, получив увещевания и напутствия из уст Наставника, мы отправились в Иран.

Когда прибыл я в Неджефабад и вернулся в лоно семьи, я узнал, что в тот вечер, когда Бахаулла ощутил горькие стенания моих детей, у них был приступ и в ту ночь они (особенно мой единственный сын) были на грани смерти. В ту самую ночь моя жена Хадиджа слезно молила Бога, говоря: "О Боже! Быть может, дети мои умирают сейчас от одиночества, когда их отец вдали от них? О Боже! Молю Тебя о милости Твоей!"

Случилось так, что с той самой ночи дети мои пошли на поправку и милостью Бахауллы избежали смерти (из воспоминаний его внука, Иззата Табиби Неджефабади).

Ага Мухаммад Таги Тебризи вспоминает, как в возрасте четырех или пяти лет он каждую пятницу ходил со всей своей семьей в Бахджи, чтобы оказаться в присутствии Благословенной Красоты - так было принято среди верующих того времени. Они оставались там целый день, размещаясь в комнатах нижнего крыла Дома.

В одно из таких посещений взрослые в полдень отдыхали в своих комнатах; поскольку было тепло, мальчик ушел от родителей и, бродя по верхнему этажу Дома, оказался в большом зале. Пройдя его, он зашел в комнату, где хранилась еда, и увидел там мешок со сладостями. Между делом он запустил руку в мешок, положил горсть себе в рот и, зачерпнув сладости обеими руками, вышел из комнаты. Однако в зале он застыл на месте, когда увидел проходящего мимо Благословенную Красоту. Исполненный достоинства и не торопясь, Бахаулла подошел к нему, бросил ласковый взгляд на его кулачки и подвел маленького мальчика к столу, стоявшему посредине зала. Поднеся тарелку с конфетами, Он предложил мальчику одну, и тот принял ее, не разжимая кулачков. "Видно, ты любишь сладкое, - сказал Бахаулла, - Ешь на здоровье! Прощай. И да хранит тебя Бог".

Годы спустя Ага Мухаммад объяснял своим товарищам, что никто в то время не одобрял его детской непосредственности, и любовь к Благословенной Красоте, которую ощутил он тогда в своем сердце, он пронес через всю свою жизнь (Джалал Нахджавани).

Рассказывают, что когда Варга (Мирза Али-Мухаммад, проникновенный поэт и мученик) впервые предстал перед Бахауллой и глаза его озарились сиянием Его лика, он осознал, что уже знаком с этой несравненной Красотой или где-то встречал Его, но никак не мог вспомнить, где и когда была дарована ему такая милость.

Несколько раз Варга удостаивался чести находиться в присутствии Бахауллы, и его замешательство продолжалось до тех пор, пока в один из визитов Благословенная Красота обратился к нему со словами: "Варга! Спали дотла идолов тщетных измышлений". Как только произнесены были эти слова, вспомнил Варга, что, будучи ребенком, он получил благословение увидеть во сне лик Бахауллы. В своем сне он играл с игрушками в небольшом саду, принадлежавшем его семье. Пришел Бог и отнял у него игрушки, бросив их в огонь. Проснувшись, Варга рассказал о том, что видел Бога во сне, но родители побранили его, говоря: "Что за вздор!" и "Как может кто-нибудь увидеть Бога?". Со временем сон забылся, до тех пор, пока Благословенная Красота не произнес: "Спали дотла идолов тщетных измышлений". Тотчас Варга вспомнил свой детский сон и понял, что значит он в видимом мире (Сулеймани, том 1, с. 253).

100

Рухулле, сыну мученика Варги и самому ставшему мучеником, было всего семь лет от роду, когда вместе с отцом и братом Азизуллой ему выпала честь посетить Предвечную Красоту. В шутку Бахаулла спросил его, что бы тот делал, если бы обещанный Каим, ожидаемый шиитами (Баб), внезапно предстал перед ним лицом к лицу. Рухулла без колебаний ответил: "С помощью Благословенной Красоты я рассказал бы ему об учении, и он стал бы бахаи" (Фазиль Мазендерани, том 8, часть I, с. 10).

101

Вот как описывает свое паломничество Джинаб-и-Хадж Мухаммад Али Ахмадуфи Милани:

Хотя я и был суеверным мусульманином, ощутимые изменения стали происходить во мне, как только я занялся изучением Скрижалей Бахауллы, особенно когда прочел Скрижаль, открытую в честь почтенного Хаджи Сафира. Такое впечатление оказала она на меня, что я тотчас уверился в том, что Дело это от Бога. Один вопрос, однако, будоражил меня: каким образом являются божественные стихи - эпизодически или непрерывно? Я хотел получить ответ из первых рук и увидеть собственными глазами. Никто из друзей не знал об этом; этот вопрос я не открывал никому.

Однажды, славен будь Бог, довелось мне совершить паломничество; вместе со своим братом отправился я в Святую Землю. Когда достигли мы желанной Земли и отдохнули от утомительного путешествия, Наставник пришел за нами, чтобы провести нас в присутствие Благословенной Красоты. Мы проследовали за ним в покои; Он поднял занавесь, и мы вошли.

Благословенная Красота восседал на кушетке, а рядом с ним, напротив, сидел Мирза Ага Джан, Его секретарь. Потоком лились слова с Его благословенных уст. Он велел мне садиться. За время откровения Он трижды просил воды. Иногда Мирза Ага Джан не успевал записывать. Бахаулла останавливался и спрашивал, до какого места тот добрался. Тогда Он повторял фразу, и в точно такой же манере, как ранее, продолжал диктовать до конца Скрижали. В это время лик Благословенной Красоты пылал, а чело Его покрывалось испариной.

Закончив Скрижаль, Бахаулла обратился к нам и сказал: "Рад видеть вас! Рад видеть вас!" Затем добавил: "Что заявляют ныне религиозные вожди Ирана? Они по-прежнему считают себя истинными верующими, нас же причисляют к нечестивым - даже притом, что не способны ответить на вопрос ребенка, простого ребенка. Во все времена дьявольская улема затуманивала людей". Он продолжал говорить в том же духе, но, к сожалению, речения Его не сохранились в моей памяти. Наконец, Он просил нас остаться еще на несколько дней, а затем отправиться в Иран через Мекку.

Спустя несколько дней нам разрешено было отбыть, и наше паломничество закончилось (записано сыном, Ахмадом Асбаги).

102

Хаджи Хасан Шахабади Араки рассказывал, что его путешествие из Ирана в Святую Землю было сопряжено с большими трудностями. В это же время паломничество совершали несколько состоятельных верующих из Египта. Они носили платья хорошего покроя и не общались с Хаджи, поскольку он был одет в дешевое платье, обычное для деревенских жителей.

После того, как Благословенная Красота призвал паломников в Свое присутствие, Хаджи из уважения встал подле двери. "Подойди, - обратился к нему Бахаулла, - сядь рядом со Мной". На сей раз Хаджи без колебаний исполнил то, что велел ему Бахаулла.

Позднее, когда паломники вернулись в Дом Паломников в Акке, египетские верующие окружили Хаджи, оказывали ему знаки уважения и внимания и были добры к нему до самого конца паломничества (рассказано его внуком, Атауллой Сирусом).

103

Эту историю составитель слышал несколько раз в Ашхабаде от Ага Сеида Михди Голпайгани:

Влиятельный житель города Исфахана принял Божие Дело, но, как только он начал общаться с верующими, обнаружилось, что он имеет пристрастие к алкоголю. Друзья тактично побуждали его оставить эту привычку, но он лишь отвечал, что страдает от своего пристрастия уже много лет, и избавиться от него будет чрезвычайно трудно. Всякий раз, когда друзья предупреждали его, что если эта его слабость откроется, люди подумают, что бахаи не заботятся о соблюдении своих законов, он утверждал, что никто, кроме друзей, наверняка не знает об этом. Когда же ему намекали на то, что Благословенной Красоте известно все, он говорил в ответ, что Бахаулле нет никакого дела до его личной жизни.

Мало-помалу друзья перестали обсуждать с ним эту тему. Со временем этот человек отправился в Святую Землю и оказался в присутствии Бахауллы. Вернувшись из паломничества, он пригласил друзей к себе. Вот что он им рассказал:

"Друзья, теперь я убедился в том, что Благословенная Красота знает сокровенные тайны, и для Него не имеет значения, является ли что-либо потаенным или нет. Именно поэтому я больше не притронусь к алкоголю, ибо всегда и везде я чувствую, как Он находится рядом и наблюдает.

Первый раз, когда паломники пришли к Предвечной Красоте, - продолжал он, - мы стояли, пока Он ходил из стороны в сторону и разговаривал с нами. Я был очарован Его прекрасной осанкой и сказал себе: "Нельзя не признать, что Он есть Явитель Божий и Обещанный всех народов, но что означают Его слова, которыми Он описывает Свое положение: "Посылающий Посланников и Являющий Книги"? (Мурсил-и-Расул ва Мунзил-и-Катаб)"

Как только осенила меня эта мысль, Благословенная Красота остановился, подошел ко мне, возложил Свои благословенные руки мне на плечи и сказал: "Да, именно так! Посылающий Посланников и Являющий Книги есть Мое положение!"

Невозможно понять, что творилось тогда у меня в голове, но после этого я совершенно убежден в том, что Святое Существо, которое читает мои мысли, также видит мои деяния и поступки".

104

Лицемерный Хаджи Мирза Али-Акбар тайно замыслил навредить Бахаулле, однако скрывал свои намерения. Однажды в присутствии Бахауллы он получил запечатанное письмо и получил указание от Бахауллы прочесть его вслух девятнадцати верующим. Распечатав конверт, он прочел написанное в письме: "Если Абдур-Рахман ибн-и-Мульям (тот, кто убил Имама Али) извлек пользу из своей жестокости, извлечешь и ты".

105

Следующие четыре истории являются воспоминаниями Хаджи Мирзы Хайдар-Али.

Благословенная Красота неоднократно говорил о служении и положении Величайшей Ветви, Абдул-Баха.

"Во время Нашего пребывания в Багдаде, посещая кофейни, Мы часто встречались с друзьями и чужестранцами из разных мест, далеких и близких. Величайшая Ветвь нес на Своих плечах бремя ответственности и трудностей тех дней, а позднее взвалил на себя гораздо большие лишения, которые ожидали нас в Адрианополе. Ныне Он сносит сии многочисленные беды в Акке. В Багдаде мы не были внешне похожи на узников, а Дело Божие не было таким благополучным, как оно сейчас, равно как и ряды противников не были так сильны. В Земле Таинств (Адрианополе) Мы беседовали с некоторыми чужаками, но в Величайшей Темнице (Акке) Мы закрыли все врата общения с другими. По сей причине Наставник принимает на себя большие лишения ради Нашего благополучия и спокойствия. Он стал укрепленной крепостью и могучим щитом, противостоящим всем враждебным народам, и принес облегчение Нам. Он предоставил для Нашей пользы Усадьбу в Мазраи, и Мы оправились туда. Затем Он приобрел Усадьбу в Бахджи. Он настолько усерден в служении Делу, что неделю за неделей не имеет возможности посетить Усадьбу в Бахджи. Пока Мы беседуем с верующими и заняты явлением священных стихов и Скрижалей, Он поглощен трудностями и лишениями, ибо общение с подобными людьми - большее испытание, чем что бы то ни было".

В другой раз Благословенная Красота сказал: "Сила и могущество Величайшей Ветви ныне сокрыты, однако вскоре будут явлены. Один, без посторонней помощи, проявляя великую мощь и дух, подымет Он знамя Величайшего Имени надо всеми пределами земли, и благодаря Ему соберутся все под скинией мира и спокойствия. Если кому из вас доведется побывать в Акке и встретиться сначала с Наставником, а затем с несколькими истинно верующими, сие принесет неизмеримую пользу для его духовного развития, ибо не будет он подвержен низменным помыслам и мирским деяниям. Когда бы люди имели глаза, дабы видеть, знамения Божии были бы безошибочно распознаны и ясны".

106

Однажды, когда Мирза Хайдар-Али находился в присутствии Предвечной Красоты, читались стихи из Лоух-и-Раис и Лоух-и-Султан (Послание к Насреддин-Шаху).

В другой раз Хаджи Мирзу Хайдар-Али позвали в Дом. Когда он вошел, Благословенная Красота подошел к нему и тихо сказал: "Вверяю тебя на попечение Величайшей Ветви".

107

Благословенная Красота был занят явлением священных стихов, как вдруг остановился и обратился к Хаджи Мирзе Хайдар-Али: "Ты часто присутствуешь при откровении священных стихов. Когда бы все люди пожелали присутствовать при сем, никому бы не было отказано".

108

Знаменитая Скрижаль: "Цель единого Бога истинного, - да возвысится слава Его - когда являет Он себя человекам, состоит в том, чтобы обнаружить те самоцветы, что сокрыты в руднике их истинных и глубинных сущностей..." - читалась Благословенной Красотой, когда Хаджи Мирза Хайдар-Али находился в Его присутствии. Эта Скрижаль была явлена в его честь (Бихджатус-Судур, сс. 251-254, 256-257, 248, 243).

109

Во многих случаях Предвечная Красота говорил персидским гостям и паломникам, что они обязаны всегда рассказывать другим об истинном значении "Божественного Единства", дабы те не занимали себя тщетными измышлениями. "Должно им утверждать без тени сомнения, - объяснял Он, - что под "Единством Божиим" подразумевается то, что Явители Божии, венчающие эпоху каждого Откровения, должны рассматриваться как одна душа, единственная и несравненная, а все остальные, без исключения, - как слуги, совершенно покорные пред Зарею Божиего Откровения. Так, Повелитель Правоверных, Имам Али, утверждал: "Я всего лишь слуга слуг Мухаммада" (Набиль).

110

Ага Риза Саадати, один из первых верующих, вспоминает следующий случай:

Я жил в Йезде в те дни, когда был мусульманином и прислуживал двум богословам, которые однажды читали проповедь о страданиях Имама Хусейна. Я так рыдал, что это растрогало всех присутствующих. Всем сердцем возжелал я тогда узреть красоту лика Хусейна.

Служба закончилась, и все разошлись. На улице один из проповедников спросил меня: "В чем причина твоих рыданий и плача? Все, что бы ты ни пожелал, я дам тебе".

- Я хотел бы прийти к Имаму Хусейну, - ответил я.

- Конечно, - сказал он, - я оплачу все расходы, дабы с честью и достоинством ты посетил Кербелу.

- Да будет жизнь моя жертвой за Вас, - сказал я, - но я хочу увидеться с Имамом Хусейном лично, а не просто посетить святую гробницу.

- В таком случае, прощай, - сказал этот человек, - мне нечего больше тебе сказать.

Пройдя несколько шагов, я повстречался с другим богословом, и состоялся похожий разговор.

Вскоре после этого я покинул Йезд и отправился жить в Ашхабад. Там я принял Веру. Ободряемый огромным желанием и любовью, я устремился в Святую Землю - только чтобы узреть лик Предвечной Красоты.

"Добро пожаловать! Добро пожаловать! - обратился ко мне Бахаулла, когда я вошел в Его присутствие, - Проходи и садись". Затем продолжил: "Хвала Богу, ты удостоился чести узреть Хусейна".

Я так часто вспоминал тот случай в Йезде - день памяти Имама Хусейна, мой разговор с двумя богословами и горячее желание увидеть благословенный лик Хусейна - что был потрясен до глубины души и потерял дар речи, пока смотрел на лик Бахауллы.

Меня также просили упомянуть в Его присутствии имена шести верующих, и не успел я выполнить поручения, как Благословенная Красота сам назвал их мне и произнес: "Им дозволено совершить паломничество". А когда я хотел упомянуть еще нескольких человек, Он сказал: "А что до других, им также дозволено" (рассказано составителю в бытность его в Ашхабаде).

111

Ага Мирза Мухаммад Багир Табиб-и-Ширази повествует о том, как однажды, когда дневной визит паломников и местных верующих подошел к концу, Благословенная Красота разрешил всем уйти, а его попросил остаться.

"Твоя семья беспокоится о тебе, - сказал Он, - возвращайся домой и займись обучением Делу Божиему".

Бахаулла дал ему мелкую монетку и велел направляться в Шираз.

112

Хатун Джан вспоминает, что однажды во время своего паломничества Благословенная Красота подошел к столу взять кусочек шербета. Заметив, что кусочек облеплен осами, она обратила внимание слуги, чтобы тот защитил от них Бахауллу.

"Мы не страшимся правителей земли, - с улыбкой отметил Бахаулла, - неужели Хатун Хан думает, что нас потревожат несколько мух!" (Джинаб-и-Натиг. История Кашана, неопубликованный труд)

113

В день десятый месяца дил-хиджжа года 1308 Хиджры (18 июля 1891 года) наш корабль прибыл в Хайфу и бросил якорь в ее бухте незадолго перед рассветом. По поручению Бахауллы нас пришел встретить Джинаб-и-Маншади, и после таможенного осмотра он повел нас к шатру Предвечной Красоты, разбитому на склоне горы Кармель.

Солнце еще не поднялось, и погода стояла приятная и бодрящая. Один из прислужников повел нас в дом, в присутствие Предвечной Красоты. Он отдернул полу занавеси, и нашему взору предстала Его благословенная фигура и сияющий Лик. Каким целительным бальзамом для глаз было видеть Его стоящим посреди комнаты! Он сел на диван и пригласил нас также садиться. Я и мои три брата опустились на колени перед ним. Мирза Ага Джан, "Слуга Божий", сидел возле самовара и всего, что предназначалось для чаепития. Благословенная Красота просил его подать нам чаю и обратился к нам со словами: "О цветы розового сада досточтимого Афнана! Рад приветствовать вас! Ваш отъезд из Шираза был поистине многотруден. Милостью Бога и стараниями Джинаб-и-Афнана вам удалось достичь Святой Земли. Когда на море вы смотрели в лицо опасности, Всемогущий простер на вас Свою защиту. Размыслите же: в этот самый день (в Мекке) тысячи людей заняты харвалой (ритуальным танцем между Сафой и Марви, совершаемом во время паломничества в Мекку), когда Господь их пребывает в сей земле. Все они беспечны, все они нерадивы, все они находятся в неведении. Вы - истинные паломники!"

Когда произносил Он эти слова, мне в голову пришли строчки из Мавлави (Джалалиддина Руми):

О вы, паломники в пути,
где же, о где вы?
Возлюбленный - Он здесь,
идите, идите сюда!

Тотчас же Бахаулла повернулся ко мне и сказал: "Мистики также упоминали о сем".

Он попросил прислужника принести еще чаю, и через некоторое время мы ушли.

Для нас был снят домик в Хайфе, недалеко от дома Благословенной Красоты.

114

В три часа пополудни, в день, когда у меня началась ужасная лихорадка, нас позвали к Бахаулле. "У тебя жар, - сказал Бахаулла. - Лихорадка - плод сей земли. Кто бы ни приехал сюда, не может ее избегнуть". Затем Он велел подать нам чаю. Буквально тотчас же я начал потеть, и одежда моя вымокла насквозь. "Поди, смени свою одежду, - посоветовал мне Бахаулла, - больше у тебя не будет жара". В течение последующих девяти месяцев пребывания в Святой Земле я больше не болел.

Примерно в это же время (весной 1891 года) несколько верующих были забиты насмерть в городе Йезд - событие это настолько потрясло и опечалило Благословенную Красоту, что в течение девяти дней никому не дано было разрешения видеться с Ним.

На девятый день Он призвал к себе верующих и поведал в подробностях о деяниях династии Каджаров, происшествии в Йезде и жестокостях, учиненных Зуллус-Султаном и его сыном, Джалалуд-Доули. Затем, все еще обращаясь к нам, Он призвал нас не печалиться, не унывать и не держать тяжести на сердце. "Древо Дела Божия, - провозгласил Он, - оросила кровь мучеников, а без сего не может оно расти и приносить свои отборнейшие плоды. Скоро последние следы сей династии исчезнут со страниц истории, и земля Персии будет очищена от них. Джалалуд-Доули совершил деяние, от коего очи Сонма вышних рыдали кровавыми слезами".

115

В первый день месяца мухаррам 1309 года Хиджры (7 августа 1891 года) Благословенная Красота позвал верующих отметить вместе с Ним годовщину рождения Баба. У моего отца как раз случился приступ ревматизма, и ему было не удобно сидеть на полу. Бахаулла попросил одного из прислужников принести для него стул, затем стулья для его сыновей, таким образом вся семья сидела на стульях.

В этот день паломники и все верующие собрались в присутствии Бахауллы. В Своей речи Он говорил о причинах разделения и раздора, происходившего с предыдущими откровениями. Затем, раздавая каждому из присутствующих баклаву из Своих рук, Он произнес: "Се день, когда родился Его Святость Баб и излил Свое сияние на мир. Посему, да будет радость и веселие тысячекратным".

Когда речь Его подошла к концу, верующие удалились.

116

Следующий день, второй день месяца мухаррам, был ознаменован годовщиной рождения Предвечной Красоты, и верующие с паломниками были приглашены к Бахаулле. В то утро говорил Он о наивысшем величии сего Откровения и силе Возвышенного Пера, о природе Его изгнания, о Своем прибытии в Величайшую Темницу, и особенно много распространялся о гнете тиранов земли и вождей религии. Он также упомянул о том, что и Насреддин-Шах, и Султан Абдул-Азиз были источниками несправедливости, угнетения и вреда телу Веры Божией, что жестокость Абдул-Азиза была самой суровой, ибо он заточил Гонимого миров в сию Величайшую Темницу. Относительно Насреддин-Шаха Он заметил, однако, что по причине безрассудства нескольких верующих в ранние годы Дела (имеется в виду попытка покушения на его жизнь), от малейшего зуда он становился взбешенным и яростным (в своем стремлении сурово расправиться с верующими).

Затем Бахаулла прочел две строчки из Хафиза:
Смертельной горечью полны,
дни прошлые уйдут.
И сладкие, как сахар, дни
на смену им придут.
117

Наступила осень, и Благословенная Красота переехал из Хайфы в Свою Усадьбу в Бахджи. Наша семья сняла небольшой домик неподалеку. Он располагался так, что мы могли видеть комнату Бахауллы. Часто, поднимаясь на рассвете на молитву, мы видели, как в Его покоях горел огонек, а Благословенная Красота расхаживал по комнате, диктуя священные стихи Своему секретарю.

118

По велению Предвечной Красоты два моих брата, Мирза Бузург и Мирза Зия, ежедневно занимались вместе со мной у Мирзы Юсуф-Хана и Ага Сеида Асадуллы Куми в комнате на первом этаже Дома, а Мишкин-Калям учил нас каллиграфии.

119

Находиться в присутствии Предвечной Красоты несколько раз, когда в рассветный час открывались священные стихи и диктовались Мирзе Ага Джану, было неоценимой честью, выпавшей мне, я благодарен за это и по сей день. Хадимулла (Слуга Божий) сам затачивал тростниковые перья и всегда имел под рукой бумагу и чернила. Скрижали открывались с такой быстротой, что случаи, когда ему не удавалось удержать перо, и оно вылетало из рук, не были редкостью. Когда такое происходило, он быстро хватал другое перо и продолжал писать. Временами он не успевал и говорил: "Я не смог все записать". Тогда Благословенная Красота повторял для него открытые Им стихи.

120

Предвечная Красота однажды попросил моего брата, Хаджи Мирзу Бузурга, переписать Свое стихотворение под названием "Касидие Изз-и-Варгайя" (сочиненное в Сулеймании). Когда мой брат закончил свою работу и вручил Ему свою копию, Бахаулла похвалил его и подарил пенал, сделанный в Исфахане, а также серебряную чернильницу.

121

На следующий день честь предстать одному перед Благословенной Красотой выпала мне. Во время моего визита Он сказал: "Мирзе Юсуф-Хану и Сеиду Асадулле было поручено внимательно следить за твоим прилежанием и чистописанием". С этими словами Он вручил мне флакон с розовой водой. "Это подарок из города Камсар, что в провинции Кашан; понадобилось сорок дней, чтобы доставить его в сию землю", - отметил Он, и добавил затем: "Эта розовая вода сотворена была Богом для такого дня, как сей день, коий есть Царь Дней".

(До недавнего времени этот сосуд с розовой водой использовался паломниками для умащения себя перед входом в Дом Баба в Ширазе.)

122

Однажды вечером нам сообщили, что на следующий день Благословенная Красота намерен посетить сад Джинайни и что Он повелел верующим и паломникам сопровождать Его.

На заре мы собрались возле Усадьбы, и вскоре к нам присоединился Благословенная Красота. Двое верующих из Кашана, Ага Мухаммад Хашим и Ага Гулям-Али предложили Бахаулле сесть на породистого белого ишака, на котором Он и поехал. Мы шли рядом, а один местный верующий, высокого роста, Хаджи Хавар, нес зонтик, защищавший Благословенную Красоту от солнца. Стояла приятная, бодрящая погода, и я вспомнил строчки из Хафиза:

Знакомый аромат повеял на заре сегодня,
Возлюбленный отправился в поля сегодня.

Вскоре мы прибыли в Джинайни, где нас встретили и угостили. В саду было особенно приятно и красиво. Воздух был наполнен ароматом цветов и щебетанием птиц. Благословенная Красота был чрезвычайно счастлив в тот день, и Его щедрость и благоволение изливались на всех верующих. После обеда Он обратился к "сему божественному собранию". Примерно в это же время в сад прибыл Величайшая Ветвь (Абдул-Баха).

"Наставник едет! - воскликнул Бахаулла, - Давайте поприветствуем Его". С неописуемым смирением вошел Абдул-Баха и сел подле Бахауллы. После этого всем разрешено было сесть.

Обратившись к Абдул-Баха, Благословенная Красота сказал: "С утра и до сего мгновения сад не был таким прекрасным, но теперь, с твоим прибытием, он стал более приятным". Затем добавил: "Лучше бы Тебе было приехать утром".

"Муташариф (губернатор) и другие жители Акки приходили ко мне, - таков был ответ Абдул-Баха, - я принимал их как дорогих гостей".

С улыбкой Предвечная Красота заметил: "Смотрите - Наставник способен вынести все их запросы и при этом продолжать заботиться о благополучии верующих. Да хранит Его Бог от завистников и глупцов".

Затем Он рассказал об одном из дней в Багдаде. Один нищий сидел и просил милостыню. Когда Бахаулла подал ему монетку, он сказал: "Его Святость Аббас (сводный брат Имама Хусейна) да поможет тебе во всякое время". "Это было хорошее благословение", - заметил Бахаулла (имея в виду Абдул-Баха Аббаса).

В этот день верующие получили несказанно много благословений, ибо счастье Бахауллы не знало границ.

За час до заката Благословенная Красота отправился к Усадьбе, а мы сопровождали Его. Возле ворот мы простились с Ним.

123

От города-тюрьмы Акки до Усадьбы Бахауллы в Бахджи было около пяти километров, и он виднелся уже при входе в сад Джамала, располагавшийся неподалеку. Всякий раз, когда Абдул-Баха по дороге из Акки приближался к Усадьбе, возле сада Он непременно спешивался, если ехал верхом, и продолжал свой путь пешком. Однажды все верующие собрались в присутствии Благословенной Красоты в Его Доме. Среди них были Его ветви (сыновья), такие известные верующие, как Набиль-и-Азам, Афнан-и-Кабир, Ага Риза Ширази, Устад Мухаммад Али Салмани, Мишкин-Калям, мой отец и Ага Мухаммад-Хасан из Дома паломников. Неожиданно Бахаулла повернулся в сторону Акки и сказал: "Наставник едет сюда, идите встречать Его". Мы все поспешили приветствовать Наставника и вернулись вместе с Ним в покои Благословенной Красоты.

По мере того, как земные дни Предвечной Красоты подходили к концу, Его беседы все больше затрагивали важность Завета. В один из дней Благословенная Красота сделал серьезные предостережения по поводу нарушения Завета. В середине Своей речи Он указал на Великую Ветвь (Его сына, Мирзу Мухаммада Али, впоследствии ставшего главным нарушителем Завета) и страстно воскликнул: "Если одна из Наших ветвей хотя бы на мгновение выйдет из-под сени Дела, то непременно обратится в ничто" (Бог проходит рядом, с. 251). Эти утверждения были наделены такой силой, что каждого из присутствующих охватила дрожь.

На следующий день, когда мы находились в присутствии Бахауллы, вошел Мирза Зияулла (один из Его сыновей) и сказал: "Ага (Наставник) хотел бы узнать, разрешишь ли Ты нам и нескольким верующим посетить Джинайни". Бахаулла спросил его, от кого исходила просьба, и, узнав, что она исходила от Великой Ветви, строго и отчетливо произнес: "Есть только один Наставник - у всех других есть имена. Наставник есть никто иной, как Величайшая Ветвь, вокруг Которого вращаются все имена".

124

Однажды в полдень мы собрались в саду Ризван. Шел мелкий дождик, и воздух был свеж и приятен. Благословенная Красота вспоминал о днях, которые они провели в Багдаде, и о том вреде, что наносил Делу Мирза Яхъя (Его сводный брат) и его сподвижники.

Во время Своей беседы Бахаулла упомянул о том, что "некоторые богословы приходили к Нему" в те дни, и что "один из них полюбопытствовал: "Откуда Ты прибыл?", на что Мы ответили: "Мы из Ама (аллегорическое название Рая)". Тогда он спросил, что это за место и где оно. Мы ответили, что в Ама погода столь приятна, что можно назвать ее божественной, деревья там усыпаны плодами, зелены и цветущи, текут реки и что сие есть место, где собираются духовные люди. "Можем ли мы прийти туда?" - спросил один из богословов, на что Я ответил: "Нет, сие невозможно; место сие не подходит для вас".

В тот же день Бахаулла вспомнил еще один случай: "Перед Нашим отправлением из Багдада вошли Мы в сад Наджибия и пребывали там в течение двенадцати дней. Каждый день люди Багдада приходили прощаться с Нами. Среди них было несколько улемов (религиозных ученых), один из который заявил: "Мы ожидаем Мехди, и один сеид из Шираза объявил Себя таковым, и некоторые последовали за Ним (имеется в виду Баб); затем мы ждем пришествия Хусейна, и теперь Ты провозглашаешь Себя им. Как нам быть?" В тот же самый день Мы поручили им: "Ваш долг - оставить такие книги, как Шаре-и-Люми (основная книга законов шиизма) и Сибаваи (автор знаменитого учебника грамматики арабского языка), дабы направиться вам прямо в обитель свою".

125

В другой раз Благословенная Красота опять вспоминал Свои дни в Багдаде. По поводу угнетения и несправедливости, проявленной Шейхом Абдул-Хусейном Теграни (см. рассказ №34), Бахаулла сказал следующее: "Сколько бы ни пытался Шейх с помощью Насреддин-Шаха и Султана Абдул-Азиза уничтожить Дело, ему не под силу было осуществить сие. Дело Божие распространилось на востоке и западе земли. Вскоре вы станете свидетелями, как старый порядок будет свернут и как народы мира соберутся вместе в скинии Дела Божия".

Затем Он поведал нам о визите к Нему одного из религиозных лидеров, который отличался недюжинным ростом и фигурой, носил внушительный тюрбан и необыкновенно длинную бороду. "Поприветствовав Нас, - сказал Бахаулла, - он сел и стал читать нечто из глубокомысленных писаний на арабском. "Не могли бы Вы представиться, дабы Мы знали, кто перед Нами?" - предложил Я.

Посетитель ответил: "Я Хатамул-Муджтахидин (Последний из Богословов)". Это был его титул, но не имя.

"Иншалла (Бог даст), - произнесли Мы несколько раз, - Иншалла, Иншалла..."

Благословенная Красота был невероятно счастлив в тот день и все время улыбался.

126

Благословенная Красота как-то описал обстоятельства мученической смерти Муллы Али Себзевари. "Когда его готовили к казни, он попросил одного из палачей вскрыть ему вены. Палач исполнил просьбу и провел ножом по его шее, сделав неглубокий надрез. Затем, истекая кровью, окрасившей его седую бороду, Мулла Али обратился к толпе: "О люди! Хусейн, сын Али, ожидая мученичества в долине Кербелы, возопил: "Есть ли кто в помощь мне?" Я же говорю: "Есть ли очи, способные увидеть жертву мою?"

"Какие великие слова изрек сей муж! - несколько раз повторил Благословенная Красота, - своею чистою кровью свидетельствовал он об истине сего Откровения. Люди смотрели, но пребывали в нерадении. Вот знамения величия сего Завета. Такие случаи будут запечатлены на долгие времена и станут источником великой гордости".

127

Однажды днем нас вызвали в Дом Бахауллы. Благословенная Красота стоял посреди комнаты. "Пусть ничто не печалит вас и не заставляет вас скорбеть, - обратился Он к нам, пока мы горько рыдали, находясь в Его присутствии, - Знай воистину, что Я всегда с вами. Отчего вы так подавлены? Порт-Саид совсем близко, и вы услышите, когда Мы позовем вас. Не печальтесь! То, что возможно для Афнанов, недоступно никому из других паломников. Будьте счастливы! Будьте радостны! Благодать Божия вокруг вас!" После этого Он сел и велел нам также садиться. Затем Он лично вручил каждому из нас явленную по этому случаю Скрижаль. Засим наше паломничество подошло к концу.

Позднее Благословенная Красота призвал к Себе мою мать и сестру, и они были обласканы всевозможными милостями с Его стороны. Когда они отправлялись домой, моей матери пришла мысль, что если бы Своим благословением Бахаулла даровал бы ей Свое кольцо, это было бы все, о чем она смела мечтать. И вот, когда она проводила время в обществе Величайшего Святого Листа (Бахии Ханум, дочери Бахауллы), вошла служанка и принесла кольцо, что носил Бахаулла. Передав его моей матери, она сказала: "Благословенная Красота направил меня к Вам, чтобы отдать это кольцо".

Мы попрощались с Величайшей Ветвью и отправились из Акки в Хайфу, где вскорости сели на пароход, следующий в Египет...

(Из рассказов Ага Мирзы Ага, дошедших до нас через его сына, Хаджи Мирзу Хабибуллу, и переданных составителю внуком Ага Мирзы Ага, Абул-Казимом Афнаном.)

128

Алие Ханум, дочери Хаджи Сеида Джафара Афнана, было шестнадцать лет, когда в 1891-1892 годах она сопровождала в паломничество свою мать и Афнанов. Ей повезло увидеть Благословенную Красоту в момент явления священных стихов. Однажды она в разговоре с женщинами из Святой Семьи сказала, что ей не нравится имя, данное ей при рождении - Зухра. Когда Бахаулле рассказали об этом, Он дал ей имя Алия. В другой раз в беседе с женщинами из Святой Семьи она высказала свое желание, чтобы Благословенная Красота Своей рукой написал ей Скрижаль. Вскоре эта великая милость была дарована ей, и была явлена Скрижаль в честь ее нового имени (Абул-Казим Афнан).

Перед вами общие выдержки из воспоминаний Руки Дела Бога Таразуллы Самандари, кто в возрасте шестнадцати лет пришел в присутствие Бахауллы. Он прибыл в Акку за полгода до Дня Вознесения Бахауллы (29 мая 1892 года) и оставался там в течение месяца.

129

В первый раз господин Самандари удостоился чести предстать перед Бахауллой в доме Аббуда. Вот как описывает он свой визит.

Когда я вошел, Благословенная Красота сидел на диване. Я поклонился, и феска, что я носил, слетела с моей головы. Своими благословенными руками Он водрузил ее обратно мне на голову и сказал: "Мархаба! (Приветствую тебя!)" Я не мог сдержать дрожь и волнение. Он велел мне садиться, и по просьбе Бахауллы слуга предложил мне чаю. Но я так дрожал, что не мог удержать чашку.

"Бисмилла! Бисмилла! (Пожалуйста!)" - несколько раз повторил Бахаулла, приглашая меня выпить чаю, но я был не в состоянии. Он расспросил меня про здоровье моего отца, и засим мне было позволено удалиться.

130

Однажды вечером, на закате, я вошел в присутствие Бахауллы. Он отвечал на вопросы другого человека, находившегося тогда в Его Доме. После этого он одаривал меня неизмеримыми щедротами и называл меня "Тараз Эффенди".

В тот день Бахаулле доставили коробку с финиками из Басры. Он взял всего один финик, а затем предложил мне горсть. Когда Он опустил Свои благословенные руки в коробку, я приподнял полу моего аба (чтобы можно было положить туда финики), на что Бахаулла сказал: "Не ешь много - это может причинить тебе вред. Ведь место сие -Величайшая Темница". Затем Он отсыпал полные горсти тому другому человеку. Наконец, Он благословил нас и разрешил удалиться.

131

Еще дважды мне выпадала великая милость находиться в присутствии Бахауллы в Бахджи, когда открывались священные стихи. Секретарь и я были единственными присутствовавшими при этом. Один раз записывал Мирза Ага Джан, в другой раз - один из членов Святой Семьи (один из ветвей).

Когда во время явления святых стихов Благословенная Красота прохаживался вперед и назад, мне вполне удалось разглядеть Его величие, благородство, божественную силу и власть, запечатлевшиеся на величественном лике. В миг, когда открывались стихи, лицо Его становилось сияющим и лучезарным. Часто Он делал знаки руками, время от времени Он смотрел на море. Как только губы Его пересыхали, Он останавливался, чтобы выпить воды.

Стихи, струящиеся с Его уст, иногда пелись, а в остальное время являлись с невероятным могуществом. Например, молитвы читались мелодичным голосом, а Скрижали произносились с силой и величием.

Мирза Ага Джан записывал с огромной скоростью, и весь пол был усеян исписанными листами бумаги.

132

Помню, как Благословенная Красота однажды оделся в кашемировый сардар, отороченный тонким мехом. Рукава были немного короче, чем у его кабы, платья, на которое он надевался. Только один раз видел я Благословенную Красоту облаченным зимой в это одеяние.

Его ниспадающие волосы и борода были черны как смоль: в то время было принято подкрашивать волосы хной.

Ни разу я не видел Его без таджа. Этот головной убор был невероятно высоким, зеленого цвета, а снизу был оторочен белой материей высокого качества.

133

Как-то раз, ближе к вечеру, я трижды удостоился чести находиться в присутствии Бахауллы в Его палатке, разбитой к северу от Усадьбы, посреди поля, на котором росли большие красные маки. Во время одного из визитов паломникам подавали обед. Предвечная Красота занимал почетное место и все время просил других садиться, а, поскольку стульев на всех не хватало, многие садились прямо на пол.

Мирза Ага Джан восседал посреди собрания, лицом к Благословенной Красоте. По воле Бахауллы, он читал молитвы и святые стихи. Время от времени Благословенная Красота обращался к верующим.

134

В другой день из тех трех, что провели мы там, я стоял в палатке Бахауллы, лицом к Нему. Поскольку я не мог расслышать, о чем Он говорит, я прошел в самый центр палатки, где хранились разные вещи и где неподалеку сидел Бахаулла. Я стоял один и не только прекрасно видел Благословенный Лик, но мог ясно и отчетливо слышать Его слова.

Встреча подходила к концу, и всем присутствующим раздавались апельсины. Благословенная Красота поднялся со Своего места. Я молниеносно сдвинулся со своего места и замер, подобно статуе, со сложенными накрест руками, возле двери, из которой должен был показаться Бахаулла. В тот миг, когда Его взгляд остановился на мне, Он предложил мне апельсин и со словами "Мархаба!" разрешил мне удалиться, а Сам направился к Дому. Как только молодежь, находящаяся там, узнала, что я получил апельсин из рук Самого Бахауллы, они бросились ко мне, чтобы отнять его. Но я заглотнул его целиком и бежал от них. Я не поделился ни с кем ни единой долькой!

135

В день празднования Новруза Благословенная Красота посетил Джинайни, и нескольким местным верующим и паломникам разрешено было Его сопровождать.

За день до того я в компании нескольких друзей отправился на экскурсию в Хайфу, как вдруг нам было сказано, чтобы мы немедля направлялись в Джинайни для встречи с Благословенной Красотой. Мы наняли в Хайфе экипаж и рано утром были в Бахджи, а затем отправились в Джинайни.

Тот день был самым благословенным из дней. Джинаби Набиль-и-Азам и Джинаби Андалиб, оба известные поэты бахаи, присутствовали на встрече, и по этому величественному случаю сочинили стихи.

Я купался в благоволении Бахауллы. В тот день Он даровал мне через одного из слуг почетное одеяние, состоявшее из одного аба, одной сорочки, набора нижнего белья, шали и пары чулок.

Погода стояла чрезвычайно приятная. Как только выглянуло солнце, распустились цветы-однодневки. А деревья в саду ломились под тяжестью плодов.

В этом благоуханном саду мы устроили обед, пока Благословенная Красота отдыхал в одной из комнат неподалеку. Ближе к вечеру мы возвращались в Бахджи. Прошел мелкий дождь, дорога намокла и стала расползаться, и Благословенная Красота сел верхом на осла, а мы следовали за Ним пешком.

136

Утром первого дня Ризвана вместе с тремя друзьями я находился в присутствии Бахауллы в Его комнате в Доме. Непосредственно перед этим нас угощали баклавой в комнате на нижнем этаже Дома.

Благословенная Красота восседал на диване, а мы сидели на полу. После того, как мы выпили чаю, Благословенное Совершенство начал читать Скрижаль Султану (Послание Шаху). Он делал это величественно и властно. Чтение продлилось около получаса. Во время чтения Он двигал руками и иногда ногами. Я не способен описать, в каком состоянии был в это мгновение Благословенная Красота.

"Тараз Эффенди! Поднимись и раздай каждому из присутствующих по цветку", - обратился Он ко мне. В тот день из сада Джинайни принесли букет роз, и они лежали на листе бумаги на полу. Я встал и дал каждому по розе. "Дай и Мне Мою долю", - сказал Благословенная Красота. Я подал ему цветок. "Возьми один и себе", - велел Он мне. После того, как я взял розу, Он произнес "Фи Аманулла (Да хранит вас Бог)" и разрешил нам удалиться.

137

Однажды во время Величайшего Празднества - Ризвана - Благословенная Красота посетил Сад Ризван. Вместе с группой верующих и друзей мне была дарована великая милость видеть лик Господа всех миров в том высочайшем и вечном раю. Джинаб-и-Андалиб, известный поэт бахаи, прочел сочиненную им оду.

Благословенная Красота стоял на балконе домика в саду и смотрел на оживленное сборище, выстроившееся рядами и взирающее на Благословенный Лик. После этого, Благословенное Совершенство дал каждому немного розовой воды, сладостей и апельсинов, а Джинабу Андалибу, памятуя о его оде, Он даровал флакон духов из Камсара и два апельсина.

138

В те дни мне выпала честь много раз посещать Абдул-Баха, Величайшую Ветвь, и стать свидетелем Его безграничной учтивости и щедрости. По Его указанию я учился каллиграфии и упражнялся в переписывании образцов.

Однажды, когда было очень тепло, я оделся в легкое платье и не надел головного убора. В таком облачении я и сидел, как вдруг в комнату вошел Величайшая Ветвь. Я встал, надел плащ и шапку и поприветствовал Его. Верующие и друзья, жившие в том же домике для гостей под названием Хан-и-Авамид, собрались вместе в этой комнате. Абдул-Баха проверил мое правописание и удостоил меня слов похвалы.

139

Однажды, когда за окном шел небольшой дождик, Абдул-Баха сказал мне: "Давайте отправимся в Бахджи и предстанем перед Благословенной Красотой". Затем добавил: "Однако, идет дождь. Есть ли у тебя зонт?" Я ответил, что оставил его в домике для гостей. "Мы подождем тебя у ворот, - продолжил Абдул-Баха, - А ты иди и принеси зонт".

Я помчался в домик для гостей, нашел зонт и вернулся к тому месту у ворот, где ждал Абдул-Баха. Возлюбленный Наставник величественно шествовал со мной к Усадьбе в Бахджи, и вместе мы вошли в присутствие Бахауллы.

140

Прошло две недели с тех пор, как я виделся с Бахауллой в последний раз, и я решил один отправиться к Усадьбе в Бахджи. Я попросил маленькую девочку, дочь одного из местных жителей, узнать, есть ли кто у Благословенной Красоты. Она ответила, что Он один и расхаживает по комнате. Я сказал ей: "Иди и скажи Бахаулле: "Уже две недели прошло с тех пор, как Тараз удостоился Вашего святого присутствия, и теперь нижайше просит разрешения на визит". Девочка передала мою просьбу и вернулась с ответом от Бахауллы: "Бисмилла! Бифармейд! (Входи!)"

Находясь в состоянии, которое не в силах описать, я вошел в Его присутствие. "Мархаба, Тараз Эффенди!", - приветствовал меня Благословенная Красота. Затем Он подошел ко мне и, потрепав меня по голове и лицу, спросил о моем здоровье. Спустя несколько мгновений Он добавил: "Послушай, ты жаловался на то, что давно не был у Нас. А посещал ли ты Гусн-и-Азама (Величайшую Ветвь) в городе?"

Я ответил, что денно и нощно находился в Его (Абдул-Баха) присутствии. Тогда Бахаулла заметил: "Чего же ты жалуешься?", и добавил: "Твое главное место пребывания - здесь. Тебе дозволено входить в любое время, когда только пожелаешь, и для твоих нужд приготовлены покои в домике для гостей".

После этого Он предложил мне сладостей и позволил удалиться.

(Эти воспоминания Руки Дела Бога господина Самандари переданы его сыном, доктором Михди Самандари.)

141

Видеть Своего Отца, Благословенную Красоту, после стольких лет страданий и мук отдыхающим под кроной шелковичного дерева подле небольшого ручейка в прекрасном саду Ризван, доставляло радость сердцу Абдул-Баха. Благоухание деревьев, многоцветие кустарников и цветов, плеск родника, свежесть сада и особенно присутствие Бахауллы возвышали души всех, кто имел честь находиться рядом с Ним.

Величайшую радость приносили детям Святой Семьи редкие пикники в Саду вместе с Бахауллой. Для них Он был всеобщим любящим Отцом, и к Нему они шли со своими маленькими бедами.

Благословенная Красота интересовался всем, что касалось детей, особенно уделял внимание их опрятности, порядку и дисциплине. Все их манеры и радость исходили от Него в монотонные будни того времени. Когда Бахаулле приносили коробки со сладостями, Он говорил в шутку: "Оставьте немного для детей, иначе Наставник заберет все". А иногда Он велел позвать детей и раздавал им сладости.

Когда наступало время ложиться спать, Бахаулла, несмотря на желание родителей не тревожить Бахауллу, всегда приветствовал детей нежными словами. А когда Он говорил им: "Завтра, дети, мы вместе пойдем в Сад Ризван", - дети исполнялись такой радостью, что с трудом могли заснуть (Бломфильд, с. 98-99).

142

Описывая Свое заточение в Сиях-Чаль, Благословенная Красота вспоминал: "Тяжесть цепей, сковавших Нашу шею, трудно было переносить (самая тяжелая цепь весила более пятидесяти килограммов), но большие пальцы рук, связанные вместе сзади, приносили еще большие страдания. Царские стражи были жестоки, однако палачи были добры к Нам. Один из них даже предложил Мне чай и немного винограда, но Я был сдавлен тяжестью цепей, Мои руки были скованны, и Я не смог принять дар".

Продолжая Свои воспоминания, Бахаулла сказал: "Куда бы Нас ни ссылали, везде Нас подстерегали трудности, схожие с теми, что Мы испытывали по приезде в Акку. Теперь, однако, ситуация изменилась, и нрав здешнего народа смягчился. Такое случалось всюду, где бы Мы ни находились. Сначала Дело Божие не было известно никому, и Мы были охвачены бедами. Но ныне, слава Богу, люди сих земель являют свое смирение и уважение по отношению к Нам" (Набиль).

143

Хранитель Веры Бахаи дает трогательное описание последней беседы Благословенной Красоты со Своими верующими:

"За шесть дней до Своей кончины Он, лежа в постели подле одного из Своих сыновей, призвал к себе всех верующих, включая нескольких паломников, собравшихся в Доме, для, как выяснилось позже, последней встречи с Ним. "Я весьма доволен всеми вами, - ласково и проникновенно обратился Он к столпившимся у изголовья, рыдающим людям. - Вы изрядно послужили и были усердны в трудах своих. Каждое утро и каждый вечер приходили вы сюда. Да поможет вам Бог оставаться едиными. Да поможет Он вам возвысить Дело Господа Творения" (Шоги Эффенди. Бог проходит рядом, с. 222).

144

Джинаб-и-Мирза Исмаил, верующий, присутствовавший на последней встрече с Бахауллой, пишет: "Слезы струились из глаз моих, и после того, как услышал я эти слова, меня переполнило чувство скорби и печали. В этот миг Благословенное Совершенство велел мне подойти ближе, и я повиновался. Платком, что был у Него в руке, Он вытер слезы на моих щеках. Когда Он делал это, слова Исаии (25:8): "и отрет Господь Бог слезы со всех лиц..." - невольно пришли мне на ум".

ГЛОССАРИЙ
Аба - верхнее платье или плащ.

Абдул-Баха (1844-1921) - "Слуга Баха". Имя, которое взял для Себя Аббас Эффенди, старший Сын Бахауллы, назначенный Им Своим Преемником.

Агаи Калим - Мирза Муса, преданный младший брат Бахауллы.

Ама - аллегорическое название Рая.

Амир-Низам - один из титулов премьер-министра, Мирзы Таги Хана.

Андаруни - внутренние, или женские, покои в домах мусульман.

Баб (1819-1850) - "Врата". Титул, принятый Мирзой Али-Мухаммадом после Провозглашения Своей Миссии в мае 1844 года.

Баби - последователь Баба.

Бадашт - небольшая деревушка на границе провинции Мазендеран, где в 1848 году под покровительством и руководством Бахауллы прошло совещание бабидов, на котором была утверждена самостоятельность Веры Баба.

Бахаи - последователь Бахауллы.

Бахаулла (1817-1892) - "Слава Божия". Титул Мирзы Хусейна Али, Который объявил о Своей Миссии в апреле 1863 года в Багдаде (см. предисловие).

Бируни - внешние, или мужские, покои в домах мусульман.

Бисмилла (арабск.) - "Именем Бога". В речи используется как "пожалуйста".

Бифармейд - персидское выражение, эквивалентное арабскому "Бисмилла".

Величайшая Ветвь - титул Абдул-Баха.

Гусн-и-Азам - "Величайшая Ветвь". Титул Абдул-Баха (Гусн - "ветвь" - указание на сына или прямого потомка Бахауллы мужского рода; Ахгсан - множественное число от арабского "гусн" - прим. пер.)

Иншалла - "даст Бог".

Каба - халат или кафтан, полы которого доходят до икр ног, запахивающийся спереди; носился исключительно мужчинами.

Каим - "Тот, Кто воспрянет"; Обещанный шиитского ислама.

Мархаба - "браво", "отлично", а также "приветствую вас".

Муджтахид - доктор исламского права.
Муташариф - губернатор.

Мухаррам - первый месяц исламского календаря, в первые десять дней которого шииты отмечают годовщину мученичества Имама Хусейна в Кербеле.

Набат - персидские леденцы.

Наставник - "Мастер", "Учитель", "Господин". Титул Абдул-Баха (арабск. "Ага" - прим. пер.).

Нейриз - город в провинции Фарс в Персии, где в 1850 и 1851 годах дважды происходили жестокие столкновения между оборонявшейся группой бабидов и карательными правительственными войсками. В обоих случаях сопротивление было подавлено по причине предательства и вероломства, и поражение бабидов сопровождалось пытками и кровавыми расправами, а также жестокостью по отношению к женщинам и детям бабидов.

Сардар - вид халата или длинного плаща, стягивающийся в поясе, застегивающийся на множество пуговиц, со стоящим воротом.

Сиях-Чаль - подземная тюрьма в Тегеране, где Бахаулла был закован в цепи и находился на протяжении четырех месяцев 1852 года в окружении своих единоверцев-бабидов и еще 150 заключенных. Здесь, в неописуемых условиях, Он получил первое указание на Свою Миссию.

Тадж - "венец", "корона". Высокая фетровая шапка. (Множественное число - "таджа".)

Туман - денежная единица в Иране.

Фи Аманулла - "да хранит вас Бог". Используется как разрешение посетителю удалиться.

Хадис - "Традиция". Священная (устная, в отличие от Корана) традиция ислама.

Хазиратул-Кудс - "Священное Угодье". Официальное название центров административной деятельности бахаи.

Хранитель Веры Бахаи - см. Шоги Эффенди

Хукукулла - "Право Бога". Выплата, предусмотренная в Китаб-и-Агдас, Книге законов Бахауллы, и обязательная для всех бахаи.

Шейх Табарси - гробница примерно в 20 километрах к юго-востоку от Барфуруша, где около семи месяцев, с октября 1848 по май 1849 годов, отряд из 313 бабидов в слабо укрепленном сооружении неподалеку оборонялся от намного превосходящих их по численности и вооружению правительственных войск. Только по причине предательства сопротивление удалось сломить. Среди оборонявшихся были девять из девятнадцати Букв Живущего (первых последователей Баба); большинство из них отдали свои жизни, включая Муллу Хусейна и Куддуса - двух самых значительных из Букв Живущего. Хранитель Веры Бахаи охарактеризовал это событие как "уникальное явление в новой истории" (Бог проходит рядом, с. 42).

Шоги Эффенди (1897-1953) - старший правнук Бахауллы, назначенный Абдул-Баха в Своей Воле и Завещании Хранителем Веры Бахаи и Его преемником.

ЛИТЕРАТУРА

Абдул-Баха. Макатиби Абдул-Баха (Скрижали Абдул-Баха). Каир: Фаратулла Заки аль-Курди, 1921, том 3.

--. Memorials of the Faithful (Дань памяти верным).

--. Ответы на некоторые вопросы. С.-Пб.: Единение, 1994.

Бахаулла. Epistle to the Son of the Wolf (Послание Сыну Волка). Trans. by Shoghi Effendi. Wilmette, Illinois: Bahá'í Publishing Trust, rev. ed. 1976.

--. Kitáb-i-Iqan. The Book of Certitude (Китаб-и-Иган, Книга Убеждения). Trans. by Shoghi Effendi. Wilmette, Illinois: Bahá'í Publishing Trust, rev. ed. 1974.

Бломфильд, Леди (Ситара Ханум). The Chosen Highway (Избранный путь). Wilmette, Illinois: Bahá'í Publishing Trust, 1967.

Заргани, Махмуд. Китаб-и-Бадайюл-Атар (Путешествие Абдул-Баха на Запад). Бомбей: т. 2, 1921.

Ишраг-Хавари, Абдул-Хамид. Рисали Айям-и-Тиси (История девяти Святых Днях бахаи и отрывки из Скрижалей на эту тему). Тегеран: Издательство бахаи, 1964 (121 г. ЭБ), 3-е изд.

Набиль-и-Азам (Мухаммад Заранди). The Dawn-Breakers (Провозвестники Рассвета). Повествование Набиля о ранних днях Откровения бахаи. Trans. by Shoghi Effendi. Wilmette, Illinois: Bahá'í Publishing Trust, 1953.

Сулеймани, Азизулла. Масабих-и-Хидайят. Тегеран: Издательство бахаи, т. 1, 1947 (104 г. ЭБ); т. 7, 1972 (129 г. ЭБ).

Фазиль Мазендерани. Зухутул-Хакк. Тегеран: Издательство бахаи, 1974 (131 г. ЭБ), т. 8, ч. 1.

Файзи, Мухаммад-Али. Лаали Дарахшан (Комментарии к "Посланию Сына Волка" и "Посланию царям (Лоух-и-Султан)). Тегеран: Издательство бахаи, 1966 (123 г. ЭБ).

Хайдар-Али, Хаджи Мирза. Бихджатус-Судур. Бомбей, 1913.

Эффенди, Шоги. God Passes By (Бог проходят рядом). Wilmette, Illinois: Bahá'í Publishing Trust, 1974.

За историческими обстоятельствами жизни Бахауллы советуем читателям обратиться к следующим книгам:

Хасан М. Балиузи. Bahá'u'lláh, The Prince of Peace (Бахаулла: Князь Мира),

--. Eminent Bahá'ís in the Time of Bahá'u'lláh (Выдающиеся бахаи времени Бахауллы);

Адиб Тахерзаде. The Revelation of Bahá'u'lláh (Откровение Бахауллы, четыре тома),

Давид Руэ. The Door of Hope (Врата надежды).

Все эти книги вышли в свет в издательстве George Ronald Publishers Ltd.

Announcing: BahaiPrayers.net

More Books by Фурутан